Перекрикивая стоящий гвалт, Рейни заказала бутылку светлого «Будвайзера». Куинси удивил ее тем, что попросил то же самое; она бы зачислила его в категорию поклонников «Хайнекена», но, как говорится, век живи — век учись.

Какое-то время они просто сидели, глядя на танцпол, впитывая шум и расслабляясь, пока бейкерсвильская восьмилетка и Дэнни О'Грейди не отошли далеко на задний план.

— Здесь мило, — заметил Куинси.

— И весело, — сказала Рейни.

— Часто здесь бываете?

— Осторожнее, специальный агент. А то, чего доброго, еще и мой знак зодиака захотите узнать.

Куинси ухмыльнулся. Ему это шло, особенно вкупе с закатанными рукавами и ослабленным узлом шелкового галстука. Он сделал большой глоток прямо из бутылки.

— Приятное и холодное. Как ваше?

— Не знаю. Я алкоголичка, Куинси. И мать у меня была алкоголичкой. Вероятно, и отец тоже. Не уверена даже, что мать хоть когда-то просыхала до такой степени, чтобы запомнить его имя.

Он посмотрел на нее с любопытством.

— Нам не следовало приходить в бар.

— Не проблема. Я в завязке десять лет. Знаю, что делаю.

— И однако же заказываете пиво?

— Ага. Люблю подержать бутылку в руке, зная, что всегда могу ее отставить. Наверное, это ощущение власти. И потом, — она подмигнула, — пивные бутылки дают охренительное фаллическое наслаждение.

Куинси рассмеялся. Рейни тоже улыбнулась. Она могла поспорить, что смеется он не слишком часто. А жаль. Смех у него был приятный. Как и все остальное.

— А вы? — спросила она, ставя бутылку на стол. — Скажите мне правду, специальный агент: что на самом деле привело вас в Бейкерсвиль?

— Работа, конечно же. Столько преступлений, что не до отдыха.

— Много путешествуете?

— Объезжаю по три-четыре города в неделю. То ли федеральный агент, то ли рок-звезда.

— При таком графике отношения выстроить трудно, — произнесла она невзначай.

Куинси криво усмехнулся. Не прокатило.

— Я был женат. Протянул пятнадцать лет, вероятно, вдвое больше, чем заслуживал. Раньше возил с собой в портфеле ее фото в серебряной рамочке. В каждой гостинице, где останавливался, первым делом выставлял его на стол. К несчастью, это не соответствовало ее представлению о полноценном общении. Мы развелись. Я научился работать без ее фотографии на столе. А вы?

— Я не завожу отношений. Категорическая их противница. В Америке и так половина людей разводятся.

Куинси смерил ее скептическим взглядом. Наверное, пытался решить, за что принять ее заявление — правду или же браваду.

— Вы молоды, умны, красивы. Почему не хотите завести семью?

— Ох нет. Не хочу детей. Они маленькие, нуждаются в заботе и внимании, уязвимы. Скажу как есть. Я от семейной традиции далеко ушла, но все же остаюсь дочерью хронической алкоголички — не самый лучший родительский материал. Для Коннеров цикл на этом заканчивается.

— Вам не следует себя недооценивать, Рейни.

— Ни о какой недооценке речи не идет. Я просто не хочу никого обманывать.

Он сделал еще один глоток из бутылки. Ему было интересно слушать ее. Этот огонек в глазах… Ему определенно было интересно с нею — может быть, даже против его воли. Глупо, но она улыбнулась, наклонилась вперед и откинула волосы на одну сторону, как делала всегда, когда переходила на серьезный тон.

— Расскажите мне о себе, Куинси. Мы сейчас в баре, далеко от мест преступлений, и вы уже почти допили свою первую бутылку пива. Излейте душу. Мне нравится, когда для начала все начистоту и без утаек. Зато потом отвлекаться не приходится.

— Рассказывать особенно не о чем — ничего интересного.

— У всех есть что-то.

— Да нет, у меня за плечами самая типичная для служителя правопорядка жизнь. Разведен. Двое взрослых детей, для которых я едва существую. Слишком много времени уделял работе, слишком мало — дому. Обычные ошибки.

— Да ну? Тогда почему вы избегаете телефонов?

Он вздрогнул — не ожидал. Посмотрел на нее внимательнее. Ей понравилось то, что она смогла застать его врасплох. Похоже, с такими, как Куинси, парнями академического склада это было чем-то вроде флирта.

— Вот уж не думал, что это так заметно.

— И все-таки, Пирс?

— Не зовите меня так. По имени меня только бывшая жена называет. Все остальные по фамилии — Куинси, как судмедэксперта из того старого телешоу. Серийные убийцы и их чувство юмора, — пробормотал он.

Рейни не сводила с него глаз. Наконец он отставил бутылку.

— Одна из моих дочерей сейчас в больнице.

— Это серьезно?

— Она умирает. Нет, не так, — поправил он себя. — Она уже умерла. Мертва четыре недели. Всего двадцать три года, но попала в столь ужасную автомобильную аварию, что на переднем стекле остался отпечаток ее лица. Я знаю. Полицейские показали мне машину.