— Мэнди не заслужила того, чтобы умереть. Бетти не заслужила того, чтобы умереть. И мой отец тоже не заслужил такого. Я не хочу, чтобы так случалось.

— Мы найдем его, Куинси.

— Я убью его, Рейни. Меня четыре года учили помогать людям, так что я не беспокоюсь по этому поводу. Я найду и убью его. Что ты об этом скажешь?

Она ответила после небольшой паузы:

— Скажу, что ты становишься мстительным.

Самолет начал наконец выруливать на взлетную полосу.

Куинси кивнул.

— Это я как-нибудь переживу.

Машина шерифа Люка Хейза стояла напротив «Закусочной Марты», а сам шериф, как могло показаться, дремал под полуденным солнцем, опершись локтем о крышу. Невысокого роста, пять футов девять дюймов, с редеющими волосами, худощавый и гибкий, Хейз мало чем напоминал классических поборников закона и порядка, одним лишь своим видом повергающих в трепет потенциальных правонарушителей. Но это ровным счетом ничего не значило. Во-первых, удар у него был посильнее, чем у иного лесоруба, а во-вторых, двигался Хейз в три раза быстрее. Слухи обычно распространяются довольно быстро.

«Видишь того лысоватого парня? Не пытайся перехитрить его, а то нарвешься на неприятности».

Мало чести уступить в драке тому, кто весит вдвое меньше, да еще на глазах у завсегдатаев бара.

Самой замечательной чертой Хейза были глаза — восхитительные, невинные, как у ребенка, голубые глаза, взгляд которых смягчал разбушевавшихся домохозяек, усмирял воинственных пьянчуг и приводил в чувство орущих детишек. Однажды его даже обвинили в использовании колдовских чар. Люк не думал, что обладает какой-то особенной магической силой. Просто он был очень спокойным от природы. Спокойным и уравновешенным. Удивительно, что женщины ценили это качество больше, чем мужчины.

В данный момент, однако, заглянуть в его глаза не представлялось возможным. Люк закрыл их и слегка повернул лицо в сторону, словно ловил освежающее дыхание ветерка. Но воздух как будто застыл.

Шериф тяжело вздохнул. Опустил голову. Открыл глаза. И обнаружил стоящую перед собой Рейни.

— Еще один трудный день в Бейкерсвилле, — сухо заметила она.

— К шести будет драка. Возможно, две, если не спадет жара.

— Может, тебе стоит бросить эту нелегкую службу и заняться продажей кондиционеров?

— Неплохая идея. Для начала хорошо было бы поставить один у себя. Привет, Рейни. Рад тебя видеть.

Он сжал ее руку и не сразу отпустил, внимательно вглядываясь в такое знакомое и дорогое лицо. Она выглядела уставшей. Щеки ввалились, как бывало всегда, когда Рейни не давала себе поблажки. Красивая, даже поразительно красивая женщина. Широкие скулы, полные губы, мягкие серые глаза. А вот фигура стала стройнее, изящнее, суше. И волосы… Она рассталась со своими густыми, отливающими медью волосами ради городской прически с торчащими, словно пики, непокорными вихрами. Жаль, когда-то половина мужчин Бейкерсвилла мечтали о ее роскошных прядях, горели желанием прикоснуться к ним, представляли, как они рассыпаются по подушке… Пустые, конечно, фантазии. Но приятные. Особенно в долгие серые орегонские зимы.

— Тебе идет форма шерифа, — заметила Рейни. Люк гордо выпятил грудь:

— Я тот еще жеребец. Она рассмеялась:

— И каждая мамаша готова отдать тебе в жены свою единственную дочь, верно?

— Трудно быть героем, но кому-то же надо.

— Господи, как я соскучилась по этому городу.

— Мы тоже соскучились по тебе, Рейни.

Они вошли в закусочную, устроились, не сговариваясь, в своей старой кабинке и сделали заказ.

— Как дела у Чаки? — поинтересовалась Рейни, попросив принести дежурное пятничное блюдо — стейк из цыпленка с двойным соусом и картофельным пюре с чесноком. Гарантированная прибавка к талии — или забирайте ваши денежки.

— Каннингем повзрослел, — ответил Люк. — Стал поувереннее. Не бросается на человека только за то, что тот проехал на красный свет.

— Неужели? Это уже прогресс. Что нового в городе?

— Ты же понимаешь, прошел только год, — тихо сказал он. — Такое быстро не забывается. Кое у кого до сих пор кипит кровь. Я иногда даже думаю: как хорошо, что Шеп и Сэнди все же уехали. Трудно представить, что здесь могло бы быть.

— Жаль.

— Человеческую природу не переделаешь. Нам всем надо во что-то верить и кого-то винить.

— И все-таки…

— У нас все в порядке, Рейни. В этом-то вся прелесть таких вот маленьких городков — даже меняясь, мы остаемся прежними. Ты лучше о себе расскажи.

Рейни заговорила не сразу, чего Люк и ожидал. Она всегда была такой — сдержанной, скрытной, независимой. Даже тогда, когда они втроем — она, он сам и Шеп — стояли против всех. Впрочем, именно это и нравилось ему в Рейни. Она могла быть мрачной, неразговорчивой. У нее был тот еще характер. Но Люк знал, что на Рейни можно положиться, что она сделает свою работу, несмотря на обстоятельства.