— Сядьте-ка лучше.

Я открыл дверцу «Мерседеса» и заглянул в салон. Первое, что я увидел, — пластиковую упаковку апельсинового сока, лежавшую на полу перед пассажирским креслом. Рядом с ней валялась полупустая бутылка водки. То, что Джессоп пьет, я понял раньше. Спиртным от него пахло еще утром, да и теперь запах не выветрился. Я решил, что Джессоп набрался накануне вечером — ну не настолько же он глуп, чтобы пить в разгар полицейской операции? Однако если я и испытывал к подрядчику хоть какую-то жалость, теперь она исчезла. Меня мало волновало, в порядке Джессоп или нет. Моих жену и дочь убил пьяный водитель. Пускать за руль еще одного такого же я не намерен.

Подрядчик тяжело опустился на водительское сиденье и бессильно опустил руки.

— Вот так. Я в полном дерьме. — По крайней мере, плакать он перестал. — Все пропало. Все. Пффф. — Джессоп вяло взмахнул руками, изображая облачко дыма. Потом повернулся лицом к больнице и нахмурился. — Чертова дыра. Глаза бы мои ее не видели. Сколько времени, сколько денег, сколько оборудования закупил, сколько людей нанял… Иисусе, будь моя воля, давно бы взорвал этот мерзкий дом.

Я оглядывался, надеясь заметить Уэлана или кого-нибудь, способного вмешаться. В дальнем конце стоянки виднелось несколько фигур в белом, но никто из них не смотрел в нашу сторону.

— Давайте я вызову вам такси? — предложил я, догадываясь, как он это воспримет.

Джессоп хмуро уставился на меня.

— Что за чушь вы тут несете? Зачем мне такси, у меня своя машина есть.

Он снова вел себя агрессивно. Я понимал, что переубедить его почти нереально, но, прежде чем успел хотя бы попытаться, дверь полицейского трейлера напротив откатилась в сторону, и из него вышли Уорд и группа старших полицейских офицеров. Увидев Уорд, я вздохнул с облегчением, но следом за ними из фургона появились несколько гражданских, и тут до меня дошло, что происходит.

О господи…

Я совершенно забыл, что в Сент-Джуд собиралась приехать семья Горски.

Мать и отец жались друг к другу в поисках поддержки. На лицах их застыло потрясенное выражение. Оделись они торжественно, словно на праздничную службу в церковь. Сын держался чуть в стороне от них. Он был в джинсах и шагал, сунув руки в карманы и низко опустив голову.

Четвертым в этой группе гражданских лиц был Адам Одуйя.

Даже в повседневной одежде активист впечатлял больше, чем окружавшие его полицейские чины в отглаженных темных мундирах.

Визит явно завершался. Я находился слишком далеко от них, чтобы слышать слова. Полицейские чины жали руки и кивали. Потом группа распалась, и некоторые вернулись в трейлер. Уорд и Эйнсли остались с Одуйей и семьей Горски — наверное, проводить их до выхода с территории.

И шли они прямо к нам с Джессопом.

Нас они пока не замечали, а подрядчик смотрел в другую сторону. Я отчаянно оглядывался по сторонам в поисках хоть какого-то способа предотвратить неизбежное. Голоса их по мере приближения становились громче, и характерный баритон Одуйи звучал отчетливее остальных. Услышав его, Джессоп вскинул голову. Он оттолкнулся от сиденья и поднялся. Брови его сошлись над переносицей.

— А этот ублюдок что здесь делает?

До этого мгновения я боялся только того, что скорбящая семья увидит подрядчика. Мне в голову не приходило, что Джессоп знал Одуйю. Однако активист возглавлял кампанию за спасение Сент-Джуд и уж наверняка приложил руку к приостановке сноса из-за летучих мышей. А после того, как он представил прессе семью Кристины Горски, его лицо засветилось во всех новостных выпусках последних двадцати четырех часов.

Джессоп явно узнал человека, ответственного за отсрочки. Я попробовал удержать его за плечо:

— Вам лучше вернуться в машину…

— Этот мерзкий тип, — выдохнул он, злобно глядя на Одуйю.

Я попытался загородить собой ему дорогу, но он меня даже не замечал. Его недавняя слабость исчезла, сменившись злобой и адреналином. Понимая, что мы сползаем именно к тому, чего я желал избежать, я предпринял еще одну, последнюю попытку остановить Джессопа.

— Не надо, это ее семья… — начал я, но он меня не слушал.

Подрядчик явно привык пользоваться своей массой тела и отпихнул меня в сторону без особого усилия.

— Ты! — Он уставил палец в Одуйю.

Группа уже смотрела в нашу сторону, привлеченная шумом. Я увидел, как расширились глаза Уорд, а на холеном лице Эйнсли обозначилось нечто вроде гнева. Остальные просто в замешательстве глядели на нас. Все, включая Одуйю. Возможно, у Джессопа и имелся хороший повод знать активиста, однако это узнавание носило односторонний характер: Одуйя, по-моему, никогда прежде не видел подрядчика.

— Это ты виноват! — рычал Джессоп, шагая в его сторону. — Что, гад, теперь доволен? А?