— Куда теперь?

— Не знаю. На сцену, наверное, — покривила губки Марта. — Нет, девочки, тьфу, то есть парни, то есть тётка с дедом, так не пойдёт. Я вас должна контролировать, а не направлять. Это же вы профессиональные бесогоны, а я так, пару минут рядом постояла.

— Гесс?

— Чего?

— Нужен помощник режиссёра.

— Тебе нужен, ты и спроси.

— Ну ты сам по запаху его найти можешь?

— Тео, откуда я знаю, как он пахнет?! — искренне удивился моей дубовой непроходимости верный доберман. — Дай мне понюхать его трусы, платок, перчатку, тогда и… Нет!

— Что нет?

— Трусы не хочу. Сам нюхай.

Я почти был готов повестись на длиннющий диалог в стиле «какие трусы, мои, его, ничего не хочу, бери, не надо, снимаю, сам ты дурак и так далее», но Марта казалась слишком серьёзной. Те, кто по роду своей профессии редко ходит бить бесов, всегда уделяют им куда больше внимания, почести и сил, чем, собственно, заслуживают эти многочисленные рогатые недомерки.

А вот зато такие простые ребята вроде нас с Гессом, не задумываясь, калечат нечисть легионами, избавляя от их тлетворного влияния человеческий мир как здесь и сейчас, так и в прошлом. В будущем, наверное, тоже, только пока мы об этом не знаем. Типа подобные игры временных петель осложняют наше восприятие реальности. Вспомним хотя бы, сколько раз бессмертный Терминатор имени Арнольда Шварценеггера шлялся туда и обратно, каждый раз меняя историю. Право, не стоит лезть в эту тему с вопросами, примем как данность, и всё.

— Простите, где тут кабинет помощника режиссёра? — Я резко перехватил за рукав довольно высокого пожилого человека с благородным профилем, красными глазами, изрядным пузом и копной старательно взбитых седеющих волос. Его костюм-тройка явно знавал лучшие времена…

— Мадам, — с чувством ответил он, — у меня через полчаса спектакль, ежели я не пригублю до священнодейства, то зритель встанет и уйдёт неудовлетворённым! А сие грех перед Мельпоменой!

— Где помощник режиссёра? — упрямо повторил я.

Перехваченный артист фыркнул:

— Эта вопиющая бездарность?! Человекоподобное существо, считающее, что великого Чехова надо играть, громко хохоча в голос, а на бессмертном Шекспире непременно придыхать, пуская фальшивую слезу после каждой фразы? Пусть он горит в аду! Ха-ха-ха! Где мой коньяк?

Длиннобородый дедушка, доселе мирно обнюхивающий обувь незнакомого нам актёра, вдруг начал скалить зубы, что существенным образом кое-кому изменило голос и тон.

— Друзья мои, подруги сердечные, я вижу, что вы настоящие ценители истинного театрального искусства! Позвольте представиться, Робэрт, — подчёркнуто с ударением на «э» произнёс он, — Пантелеймонович Забайкальский-Бельский! Ваш скромный проводник по суровым дебрям, ступеням и весям сего забытого людьми и Богом, некогда величественного храма. Между прочим, заслуженный деятель культуры, блиставший на сценах Саранского, Муромского и даже Икрянинского любительского театра Астраханской области! Вот так-с…

Мы с Гессом взяли уже слегка тёпленького артиста под локотки и повели в указанную им сторону. Марта, растирая кончиками пальцев виски, плелась следом. Не уверен, что ей всё так уж нравилось, но, по крайней мере, она не пыталась вмешиваться в ход действия. Очень разумно, кстати.

Господин артист провёл нас через пыльное закулисье, пахнущее свежей краской, скипидаром и опилками, но не как цирковая арена, а своим особым, волшебным, чисто театральным запахом, чарующим и манящим одновременно.

Не знаю, кто как, но лично я люблю театр. Меня так приучили родители. Мама водила меня с трёхлетнего возраста за ручку на театральные ёлки, потом папа на все спектакли, соответствующие моему возрасту, а в юные годы я сам был активным участником студенческих капустников и праздничных мероприятий. Пусть не самым талантливым, но уж активным точно, именно это и позволяло мне сейчас легко вживаться в образы и личины.

Хотя, наверное, не всегда стоит воспринимать окружающую действительность как игру. Ибо с бесами не играют. Их бьют. То есть мы их бьём.

— Вот, пришли. Очень надеюсь, что ничтожество сие находится у себя. Наверняка пьёт! В одно горло! Ну не сволочь ли, господа-товарищи?!

Мы не стали вдаваться в диалог, тем более что заслуженный мастер сцены не особенно в нём нуждался. Он вполне мог довольствоваться высоким обществом себя любимого. По крайней мере, именно так мне показалось на первый взгляд. Я ошибался. Этот человек оказался далеко не так прост…

— Как зовут вашего помощника режиссёра?

— Ничтожество имя ему!

Я понял, что конструктивного разговора всё равно не получится, и обернулся к Марте.

— Постой тут, мы быстро.

Она послала мне воздушный поцелуй, причмокнув губами. Гесс тут же бросился к ней со своим «лизь тебя два раза и погладь мой зад». Лицо Робэрта Пантелеймоновича надо было видеть. Как человек театральный он, конечно, привык ко всякому, но мы можем удивить и не таких могучих зубров.

Пока Марта шутливо (а то и всерьёз) отбивалась от прыгающего вокруг неё на четвереньках благообразного дедули, я деликатно постучал в дверь. В ответ гробовая тишина.