Всю дорогу назад меня раздирали противоречивые чувства. То хотелось всё же обратиться в больницу, чтобы меня проверили на факт бреда и проблем с нервной системой, то набрать номер экстренной службы и сообщить, что в рабочем квартале исчез бассейн, а внутри руководства Полиса № 16 зреет заговор.

Пару раз всплывала идея быстро собрать вещи и добраться до внешней стены. Правда, дальше фазы «добраться до стены» я в этой концепции не ушёл. Потому что не представлял, как можно перебраться через высокую стену, которую снаружи прикрывают автоматические пулемётные турели.

По идее, в меня они стрелять были не должны, так же, как не вели огонь по людям, которые регулярно выходили из ворот Полиса. Но, даже если так, единственный путь на стену пролегал через лестницу, около которой постоянно дежурила охрана. И у меня были обоснованные сомнения, что военные запросто пустят меня наверх. А потом будут наблюдать, как я привязываю к какой-то опоре верёвку и осторожно спускаюсь вниз. Тем более, у меня и верёвки-то не было.

Впрочем, сама идея оказаться за пределами Полиса внезапно показалась весьма привлекательной. Возможно, потому что сейчас я чувствовал себя здесь, мягко говоря, некомфортно. А если называть вещи своими именами — меня до сих пор трясло от нервного напряжения, и казалось, что в любой момент из угла появятся охотники за моей головой.

Я накрутил себя настолько, что мозг переключился в какой-то странный режим, сосредоточившись исключительно на вопросах безопасности. И когда я наконец добрался до своей квартиры, то, взглянув на пустую рамку, больше не ощутил прежнего накала эмоций.

Спокойно разувшись, отправился на кухню, собираясь обзавестись чем-то вроде холодного оружия. Но, как быстро выяснилось, имеющаяся у меня пара кухонных ножей в таком качестве совершенно не годилась. Слишком тупые, очень тонкие, да ещё и с закруглёнными кончиками. Вилки тоже были тонкими и гнулись при попытке надавить их зубцами на столешницу.

Забавно, но раньше я этого не замечал. Более того, мне всегда казалось, что кухонные приборы куда прочнее и сделаны из качественного металла.

Закрыв ящик стола, в котором хранились вилки, ложки и ножи, я бросил взгляд на плиту. Подойдя, взял в руку турку. Оценил её вес. После чего усмехнулся.

— Ну хотя бы ты настоящая.

Возникло желание сделать себе ещё одну порцию кофе, но я его благополучно подавил. Дело было даже не в перерасходе нормы, которую я сегодня и так уже превысил. На часах было за полночь, а подниматься завтра нужно было около шести утра. Из этого следовал простой вывод — требовалось принять душ и идти спать.

На мгновение мелькнула мысль, что на работу можно не идти, но я загнал её в дальние закоулки сознания. Пропустить рабочий день означало объяснять руководству из-за чего я отсутствовал. Да и без всякого предупреждения подобное проделать было нельзя. А сейчас мне совсем не хотелось делиться с кем бы то ни было результатами своей вечерней прогулки или рассказывать о пропавшей фотографии родителей. Я даже сам не определился, как всё это воспринимать и что думать.

К тому же, мозг всё ещё пребывал в режиме повышенной паранойи, и любая беседа с кем-либо на подобные темы казалась смертельно опасной.

Что пугало больше всего — рационально опровергнуть это утверждение я никак не мог. Впрочем, равно как и подтвердить. Слишком мало у меня имелось фактов.

Как итог, я выпил воды из-под крана, сходил в душ и забрался в постель. Автоматически отметив, что одеяло кажется тоньше обычного, но зацикливаться на этой мысли уже не стал. Вместо этого меня сейчас терзала другая идея — побеседовать с кем-то из тех, кто сегодня тоже был в производственном зале хлебозавода.

Резоны были весьма простыми и понятными. Для начала выяснить, есть ли у них какие-то симптомы? А потом осторожно подвести беседу к странностям в их жизни. Как знать, вдруг они тоже перестали видеть привычные вещи?

Изначально я собирался подождать завтрашнего дня. Оба техника должны быть на работе, а значит, с ними получится поговорить. Тем более, Томас был из тех, с кем я неплохо общался. Если у него действительно проявились те же симптомы, я надеялся, он мне всё выложит.

Тем не менее, я не выдержал. Попробовал позвонить Штайнеру прямо сейчас. В этот раз, уже не беспокоясь о том, что могу разбудить коллегу среди ночи и нарушить его отдых. Результат оказался разочаровывающим — точно таким же, как и в прошлый раз. Он просто не принял вызов.

Свернув интерфейс коммуникатора, я устроился поудобнее и попытался заснуть, но сон упорно не шел. Поэтому, спустя какие-то десять минут, я зашел на новостной ресурс «Гелиоса». Пролистал ленту со свежими материалами, где рассказывалось о ремонте одной из гидроэлектростанций, завершении постройки сразу двух новых предприятий в разных полисах и начале строительства Полиса № 124, который планировалось полностью закончить приблизительно через пару лет.

Как ни странно, новости меня чуть успокоили. Словно пролили воду на раскалённый мозг, и тот, окутавшись облаками пара, принялся постепенно остывать. В конце концов я свернул виртуальный экран коммуникатора и, перевернувшись на бок, снова попытался заснуть. Уже проваливаясь в сон, неожиданно понял — я просматриваю новости каждый вечер. Буквально. Не пропуская ни одного дня.