– Деньги? Да какие деньги? Ты вообще понимаешь, что погибли люди? Сколько моих одногруппников хоронить будем? Да после этого вся эта советская власть рухнет. Как же так? – начал истерить Алик, который держался молодцом до этого, но и его накрыла истерия.

Хлоп! Щека уже бывшего «джинсового» парня моментально покраснела от пощечины. Игорь добился своей цели и Алик, успокаиваясь, просто облокотился на колесо грузовика и заплакал.

Начиналась стадия принятия ситуации. И это касалось не только Алика, Игорь, пусть и под благовидным предлогом, но сбежал из лагеря, чтобы самому не расклеится, взирая на терзания парней и девчонок. Вот только признаваться себе в бегстве парень не стал. Могучая сила это самоубеждение. Солдат был почти уверен, что тут его присутствие было важнее, что в лагере он уже все, что мог, сделал. Частью Игорь был прав. Задавать вопросы станут ему, и парню необходима хоть какая-то информация для принятия решений.

А сейчас многие будут плакать, горевать, но уже скоро примут и успокоятся: много работы впереди, нельзя рефлексировать. Игорь знал, что человек привыкает ко многому, может и ко всему. Он видел много погибших на войне, по первой и сам оплакивал тех, с кем делил котелок и ложку. Потом устал лить слезы, или железы перестали выделять жидкость. Игорь старался уже не привязываться к тем, кто шел рядом в бой. Не всегда получалось, все же армейские друзья остались, если бы не сокращения, то он бы и дальше учиться пошел, офицером стал, по званию в группе он был самым младшим. Но ситуация в лагере, да и возле магазина, выбивала парня из колеи, и Игорь понимал, что он больше гоношится, чем четко исполняет роль некого лидера. Да он бы и сам вот так сел и расплакался, нашлась бы жидкость в железах, но машин нет, самолетов нет, большей части деревни нет, как и дорог, а толпа испуганных студентов есть и с этим нужно разбираться.

Сразу за магазином была видна та дубрава, которая всех видевших ее изрядно впечатлила, мощнейшие вековые дубы, справа от которых начинался хвойно-лиственный лес, а слева как раз был выход к третьей возвышенности у лагеря археологов. Возвышенность была третьей в череде, начиная с городища, потом могильника, и она, самая малая в сравнении. Удивительным, не поддающемся объяснению образом, как, впрочем, и остальное, дубрава была «обрезана» идеально точной линией, образовывая равнобедренный треугольник.

– Полтора километра, может чуть меньше, – проговорил Игорь, увлекшийся анализом местности.

А что еще делать, если один разведчик плачет, а другой элитный коньяк глушит с бутылки, и, не помышляя о закуске. Вот и подсчитывает радиус местности, что перенеслась относительно лагеря.

Получалось, что территория в километр, чуть больше его, может с древнерусскую версту, в сторону от лагеря сохранилась в том виде, как это было при приезде на местность археологов, а вот все остальное пространство изменилось. Этим объясняется и появление нескольких больших тополей рядом с лагерем в сторону озера. Игорь заприметил эти деревья еще раньше, до того, как поднялся на гору к Шишону и его компании, но не предал значения, а нужно было. Вот только мозг постоянно искал объяснение происходящему, отказываясь верить в наиболее напрашивающиеся версии, фантастические, нужно сказать, версии.

Выстрел прозвучал неожиданно и заставил Игоря вздрогнуть, Шишон выронил бутылку пива, которая сменила коньячную, в руках убитого горем мужика. Между тем местный заводила шпаны упал на напольную плитку, которая была положена в магазине, ближе к углу у выхода из продмага. Игорь достал пистолет и попытался сориентироваться, откуда именно стреляли. Выстрел был, похоже, из охотничьего ружья, дуплетом. Получалось, что стрелок находился где-то юго-восточнее магазина, рядом с разбитой дорогой между городищем и курганным могильником. Солдат отполз ближе к грузовику и спрятался за его передним правым колесом.

Быстрый осмотр диспозиции из-за укрытия не дал понимания, ни кто стрелял, ни точного расположения стрелка, но обзор из-за кузова автомобиля был ограниченный и, чтобы рассмотреть все, необходимо было выглянуть из-за второго колеса, куда и собирался переместиться Игорь, но наблюдательная позиция была занята Аликом. Тот сразу же прекратил нытье, как раздался грохот от выстрела, взял себя в руки и вовсю напрягал зрение, пытаясь выяснить сущность нового объекта опасности. Для хорошего снайпера Алик представлял отличную мишень, так как вылез из-за своего укрытия на полтуловища.

– Что видишь? – спросил Игорь нерадивого наблюдателя.

– Да мужик какой-то в метрах ста, с двустволкой, – ответил Алик.

Игорь уже собирался поменяться местами со своим товарищем, как услышал голос Шишона:

– Дядь Паша, ты чего? Это ж я, Демьян.

– Слышь, Шишон, ты что, сука, вообще берега попутал, какого хрена Михалыча завалил? – послышался зычный, приближающийся голос. – Не дури, паря, я перезарядился пулями.

– Дядь Паш, кабан задрал Зинку, слышь? – Шишон стал впадать в новую истерику, направляясь в сторону мужика в полный рост, чувствовалось уже и воздействия алкоголя на мужика. – Да стреляй, Павел Петрович, давай. Зинку убили, Михалыча убили, студентов под сотню убили, деревня пропала, стреляй!

Шишон буром пер навстречу неизвестному стрелку, и Игорь уже хотел вклиниться в ситуацию, высунулся из левого колеса, грубо оттеснив Алика, но мужик опустил ружье и сам пошел на встречу к Шишону, говоря вполне миролюбиво:

– А я не думал на тебя, Демьян, ты ж крестник мой, не можешь так-то с людьми. Украсть то одно, но жизни лишить, не сможешь, – проговорил невысокий мужик лет под сорок пять с необычайно развитыми плечами и руками, как будто в качалку по соседству со Шварценеггером заживал. Чуть повернув голову в сторону, где был Алик, мужик вполне миролюбиво бросил. – Вылезай шкет, я вас срисовал еще раньше.