Трюк, конечно, получился сногсшибательным и зрелищным. Казалось, громче уже нельзя было аплодировать, но сейчас зрители, чувствуя, что настала кульминация праздничного выступления, встали на ноги и устроили бешенную овацию с пляской. Аплодисменты слились в одно целое и звучали непрерывно.

Савосин подъехал к калитке и поставил девушек на лёд. И поставил крайне неправильно и неудачно. Сначала он поставил Соколовскую. Моментом позвонки опять сместились вправо, в сторону, где была максимальная нагрузка — 52 килограмма веса Арины и где диск был надорван. Под новой неравномерной нагрузкой лопнуло фиброзное кольцо межпозвоночного диска между 6 и 7 позвонком, и в столб позвоночника выдавило полужидкое пульпозное ядро, которое прижало нерв правой руки к телу позвонка. Савосин ощутил сильнейшую резкую боль в районе шеи, которая, как раскалённая проволока, пронзила тело по длине всего нерва от позвоночника через лопатку, плечо, предплечье и до самых кончиков пальцев правой руки. Кожа на правой ладони стала неметь.

Когда Савосин поставил Соколовскую на лёд, Арина физически почувствовала, как в шее Савосина, находящейся в нескольких сантиметрах от неё, что-то щёлкнуло, и парень в это же время чуть заметно дёрнулся. Арина посмотрела на его лицо — по его выражению, исказившемуся от боли, было ясно видно, что что-то пошло не так.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Арина.

— Да… — нетвёрдо ответил Савосин и поставил её на лёд. Сам при этом тут же схватился за руку и стал её растирать. Было видно, что шея его чуть искривилась вправо, а правое плечо чуть поднялось вверх.

Приступ боли был сильным, но когда Егор поставил Арину на лёд, нагрузка сбросилась, и боль стала тише, а через пару секунд почти пропала, оставив лишь неприятное ноющее чувство с правой стороны шеи. Прошло и онемение ладони. Шестой и седьмой позвонок почти встали на место, но не совсем — выдавленное фиброзное кольцо не давало им принять прежнее положение — порванный межпозвоночный диск слегка, на пару миллиметров, выпятило наружу, за пределы позвонков. Этого уже хватило, чтобы в шее появилась постоянная лёгкая ноющая боль.

Этого можно было бы избежать, если бы Егор поставил на лёд обеих девушек одновременно или хотя бы опустил первой на лёд Хмельницкую, тогда позвонки под весом Соколовской сместились бы влево, сняв нагрузку с надорванного участка, и осталась возможность избежать травмы, но, естественно, Егор этого не знал. Ухарство парня могло обернуться грозной бедой в дальнейшем… Да уже обернулось…

— Какого хера ты творишь? — с негодованием крикнул Левковцев. — Кто разрешил? Ты мне что говорил???

Впрочем, разбирать полёты было поздно, и боржоми пить тоже поздно… Трибуны скандировали «Егор», «Егор», «Егор»! Даже Хмельницкая с Соколовской ушли на второй план! Савосин, стоя у калитки, поклонился несколько раз и поприветствовал зрителей, получив новую порцию оваций.

— Дорогие товарищи! Театр чемпионов объявляется закрытым! На лёд приглашаются все участники представления! — объявил информатор. — Вы можете спуститься к бортику и лично поздравить чемпионов!

Заиграла музыка, опять «Зелёный свет» Валерия Леонтьева. С трибун тут же в проходы стала выходить огромная масса народа, в основном, молодёжи, и стекаться вниз, в пространство между первым рядом и бортиком. Растерянные милиционеры как могли контролировали порядок, иначе болельщики передавили бы друг друга.

Савосин, первым стоявший у калитки, не спеша поехал по часовой стрелке вдоль длинного борта, над которым торчали множество рук, и правой рукой касался всех подряд. Арина и Соколовская поехали за ним, касаясь ладоней тех, кто болел за них. Естественно, у каждого болельщика были свои любимчики.

— Люда! Ты прелесть! Марина! Марина! Ты красавица! Таааня!!! Егор!!! — кричали болельщики, касаясь рук своих любимок, да и вообще рук всех фигуристов, до которых могли дотянуться.

Сделав круг почёта, фигуристы выстроились в ряд посередине арены, взяли друг друга за руки и все вместе поклонились сначала в одну сторону, потом развернулись, опять взялись за руки и поклонились в другую сторону. Зрители всё это время не уставали хлопать в ладоши. Помахав на прощание руками, фигуристы покатили к калитке, и, естественно, так тщательно тренированный культурный выход с арены, оказался нарушен самым бесцеремонным образом — все разволновались, все растерялись, но было уже пофиг, внутри чувствовалось лишь моральное опустошение и желание поесть и выспаться… Чемпионат закончился…

… В судейской зоне тоже приветствовали финальный выезд стоя и аплодисментами. Судьи в этот раз были лишь зрителями и оценивали исключительно артистический перфоманс, лишь краем глаза наблюдая за технической частью. Шеховцов сидел рядом с Писеевой и Тарасовой в зоне технической бригады. Как только закончилась финальная часть и фигуристы покинули арену, Шеховцов предложил задержаться на пару минут — зрители только начали покидать трибуны, в проходах и на лестницах было столпотворение.

— Уважаемые коллеги, давайте посидим немного, переждём столпотворение, так сказать, — весело предложил председатель федерации. — Заодно поделимся впечатлением от сегодняшних прокатов фигуристов.

— Всё было хорошо, за исключением нескольких падений, — осторожно сказала Писеева. — Артистизм, хореография — всё на высоте. Чемпионат получился отличный и даже дал бы фору общесоюзному.

— Валентин Игоревич немного не о том спрашивает, — с улыбкой сказала догадливая Тарасова. — Он ждёт, что мы скажем насчёт выступлений наших юных уникумов, наделавших здесь шороху. О показательном номере Хмельницкой и Соколовской. Ведь я права, Валентин Игоревич?