— Чёрт бы тебя побрал, мог бы и промолчал. — Обиженно шипит. — Знаешь ведь, что я только учусь.

— Ничего страшного. — Наш водитель поднимает правую руку в поощрительном жесте. — За шестьдесят лет стать старшей само по себе неплохо. У меня на это ушло полтора столетия.

— Тебя же не тащил за уши чокнутый высший. — Она смеётся и обнимает меня за шею.

— Ну да. Если бы надо мной так издевался кто-нибудь наподобие Эда, я бы сам развеялся в пепел гораздо раньше. — Он хмыкает. — Ещё один повод снять перед тобой шляпу. А Эду огромный респект за тебя в качестве моего босса. С тобой гораздо веселее даже, чем с ним.

— Не удивлюсь, — смотрит мне в глаза, — если это всё было продумано раньше, чем ты меня обратил?..

Киваю слегка с лёгкой улыбкой.

— Когда? — упирает палец в мою грудь.

— Сразу после первой совместной ночи пришла мысль, что грех отпускать такую горячую штучку. — Обнимаю её шею и целую в губы. — А когда пришлось тебя обратить, поневоле пришлось натаскивать тебя на эту работу. Всё остальное уже целиком твоя заслуга.

— Пришлось обратить… — Она с трудом отодвигается. — Скажем честнее, когда я попыталась покончить с собой, чтобы сбежать от тебя единственным доступным мне способом, а ты вернул меня, продлив эту пытку почти на сорок лет.

Она возвращается к поцелую, а затем с тихим стоном задирает голову, подставив шею.

— Имейте совесть! — Фахим резко останавливает машину. — Я пойду кофе попью. Ещё один твой стон – и я просто сдохну от голода.

Аккуратно касаюсь клыками её шеи, делая небольшой разрез.

— Ты не перепутал меня с ней? — Мурлычет, как большая кошка. — Со мной можно не быть настолько нежным.

Растягиваю удовольствие, не расширяя разрез. Спустя пять минут она обессиленно затихает в моих руках.

— Чёрт. — Шепчет, уронив голову мне на колени. — Эта девчонка реально тебя изменила. Это ещё один повод мне её ненавидеть.

— За что?

— За то, что я это сделать не смогла. — Она жалобно хныкает, а затем усмехается. — За то, что она для тебя уже значит больше, чем когда-либо значила я. Обратишь её?

Она поднимает голову и смотрит на меня.

— Нет. — Притягиваю её к своей шее, чувствую прикосновение клыков.

— Ну и дурак. — Она со стоном делает глоток.

Небольшое озеро лежит в низине посреди леса. Кривая дорога петляет в стороне, с неё озерцо еле видно. Окруженное огромными деревьями, прямых солнечных лучей оно практически не видит, заросшее кувшинками и ряской. Над водой не видно обычных в эту пору стрекоз, да и сама вода неподвижна, будто ни на поверхности, ни в глубине живого ничего нет. Несмотря на прозрачность воды, дна не видать уже в шаге.

Змейка сидит у кромки воды. Выгоревший круг за её спиной уже выглядит не таким страшным, ветер разогнал пепел, дождь омыл сажу. Для того, кто не ведает, просто круг мёртвой земли. Присаживаюсь рядом с ней.

— Убил? — Спрашивает, не оборачиваясь.

— Двоих.

— Их четверо было. Старик, правда, просил пощадить её, а затем ушёл, чтоб на своих меч не поднять.

— Вот и я его пощадил. Будет жить и гадать, стоило ли меч поднять…

— А второй? — Теперь на меня глянула коротко и снова отвернулась к воде.

— Ратмир. Сам просил его прикончить.

— Чего ж пожалел. — Всхлипывает.

— Не пожалел. Потому и в живых оставил, чтобы помнил.

Она пересела поближе и положила голову на моё плечо.

— Уйдёшь?

— Да. Расскажи ещё, что знаешь.

— Любава мне настрого наказывала не пользоваться этим, — Змейка развернулась ко мне, — но сам смотри. Знать ты должен.

Несколько раз сделала глубокий вдох и медленно выдохнула мне в лицо. Голова начала кружиться и одновременно в теле возникло желание чего-то неясного, начало нарастать возбуждение.

— Злое умение. — Повторяю за ней и вижу те же чувства, её дыхание стало неровным, тяжелым, губку прикусила.

— Не смотри, что младо выгляжу. — Потянулась сама, видя, что остановился в сомнении. — Не люди мы боле. Другие мы. А так-то мы с тобой ровня по годам. А людское нам не чуждо.

Опрокидывает меня на землю и припадает к шее губами, легонько царапает там зубками. Слышу судорожный глоток и в голове вспыхивают тысячи звёзд, мир кружится вокруг, а землю под спиной не чувствую. Когда Змейка поднимает голову, любуюсь её тёмными глазами и милым личиком, наполнившимся какой-то силой.

— Теперь ты так сделай. Только дай и людской радости изведать.

Скидываю порубленную кольчугу и рубаху, а когда оборачиваюсь, она нагая уже лежит передо мной, руки ко мне тянет. Податливое тело под рукой выгибается и дрожит. Когда беру её, тихо вскрикивает и почти сразу шепчет: