– Сейчас придет Хазимай, – предупредил он. – Оборотень успел уйти в портал.

Радан удивленно глядел на эльфенка.

– Как ты смог обогнать меня? И через речку?

– Я эльф, – гордо ответил тот. – Лесной эльф.

– Хвастунишка ты.

Сзади, за эльфом, как он и предсказал, появилась Лесная. В этот раз девушка была в форме Черной Сотни, кожа и металл. Разбитые губы кровоточили. Она положила руку на голову Лео и сдерживая гримасу боли, предложила:

– Иди, я за тобой.

– Там, чуть выше, лежит бревно, я перейду там. Пойдем со мной, Хазимай.

Та покачала головой.

– Нет, ты иди, а я перебреду здесь.

Она шагнула вперед, покачнулась и едва удержалась на ногах.

– Подожди, Хазимай, я сейчас! – крикнул Соболь и бросился в воду. Он успел как раз вовремя, в то время пока он брел, девушка шагнула с обрыва, все-таки упала, и скатилась прямо к ручью. Радан с болью заметил, что нога у нее гнется совсем не в том месте, где положено. Он протянул руки и подхватил девушку. Она обняла его за шею и спрятала лицо у него на груди.

– Похоже, придется тебе нести меня до лодки, – прошептала она.

Сельфовур быстро шел по коридору ведущему из лаборатории в основные покои дворца. На ходу он сбрасывал с себя серые лохмотья, в которые превратился его плащ и грязно ругался. Прислуга, и так боявшаяся своего хозяина, заметив в каком состоянии вернулся маг, разбежалась и спряталась, не рискуя попасть ему на глаза.

– Это просто уже смешно, – проругавшись, сам себе заявил колдун. – Ведь пергамент был уже у меня в руках!

Добравшись до зала с большим круглым бассейном посредине, он прямо на мозаичный пол сбросил оставшиеся тряпки, и не воспользовавшись лестницей, с борта прыгнул в воду. Там он проплыл к оздоравливающему фонтану, и начал смывать кровь, сочащуюся из многочисленных ран. После того, как раны затянулись и исчезли, он расположился в кресле, стоявшем прямо в воде, блаженно раскинулся и закрыл глаза. Однако, через минуту вдруг дернулся и зло сказал:

– Во всем виноват мальчишка! Похоже, пергамент дал ему слишком много силы.

Он на некоторое время опять задумался, а потом добавил:

– Придется действовать другим путем, тень не будет ждать…

Шаман проснулся от того, что почувствовал рядом чужое магическое присутствие. Он продолжал похрапывать, делая вид, что он еще спит, потом словно во сне перевернулся, и протянул руку, надеясь схватить свой посох. Перед сном он всегда клал его рядом со шкурой. Однако, рука ничего не нашла.

Он услышал тихий смешок и довольный голос приказал:

– Вставай, Арагуз, надо поговорить.

Тот, кто смог пройти мимо следивших за рабами воинов на палубе, и обойти заклятие, которое Арагуз наложил на двери каюты, явно не простой человек, поэтому шаман не стал мудрствовать, а медленно выполнил приказ. Он открыл глаза и поднял голову – у дверей стоял высокий человек в сером плаще. Наступавший рассвет лишь забрезжил и свет, лившийся из единственного круглого оконца, еще не разогнал ночной полумрак. Кроме того, капюшон был наброшен и тень от него полностью прятала лицо гостя.

– Кто ты? – не удержался старый шаман, стараясь разглядеть посетителя здоровым глазом. Второй глаз, хотя и перестал болеть, но все равно не видел.

– Что это с тобой? – вместо ответа, непрошенный гость, вдруг заинтересовался здоровьем Арагуза. – Кто это сделал с твоим глазом?

Он быстро подошел к поднявшемуся орку и поднес руку к лицу. Старый шаман напрягся, приготовившись отбить вражеское заклятье, однако ничего не произошло. Колдун убрал руку, сбросил капюшон и задумчиво констатировал.

– Людская магия. Совсем недавно. Это значит ты вступал в схватку уже на реке?

Его лицо приняло жесткое выражение.

– Рассказывай!

– Сначала ты скажи, кто ты и зачем проник ко мне?

Шаман уже понял, что зачем-то нужен человеческому колдуну и осмелел. Когда тот поднес руку к голове Арагуза он почувствовал, что где-то совсем недавно чувствовал запах подобной магии – опасной и могучей. Шаман даже сильнее втянул воздух ноздрями, словно нос мог помочь ему с опознанием. Для людей и эльфов магия воспринималась в виде цвета, ауры, а орки воспринимали магию как запах. Однако, в действительности, нос ему ничем помочь не мог.