Поэтому, не став дожидаться какой-то реакции от мужа, я развернулась и легла спиной к двери, обняла себя руками и подложила под живот подушку.

Я сделала максимально такой вид, как будто бы разговор окончен, и я хочу отдохнуть, чтобы у Руса и не возникло мысли о том, что я не отдыхать хочу, а уехать.

И да, это на самом деле просто какое-то сумасшествие, без подготовки, без всего взять и куда-то свалить, но в таком состоянии я понимала, что я не доношу беременность, начнутся преждевременные роды и ещё неизвестно какие осложнения могут возникнуть.

— Есения, — прозвучало на ухом. — Все это глупости, никогда я не собирался и не думал о том, чтобы развестись с тобой. Мне было ровно так же страшно, как и тебе. И это женщинам можно показывать свой страх, а мужчинам нельзя. Страх для мужчины это стыд. Это что-то постыдное, что-то ненормальное. Но никогда я не думал о том, чтобы развестись с тобой.

Я нервно кивнула и, видимо, что-то выдало меня, что-то щёлкнуло в голове у Руса, и я ощутила, как он убрал руку с моей подушки и сквозь зубы прохрипел:

— Тимур, поганец мелкий…

Я хотела дёрнуться, встать, но поняла, что я не пойду в эпицентр разборок.

Я не хочу участвовать и быть причастной к тому, как сын и отец будут выяснять отношения, и Тим был прав.

Ему отца не хватало, а не меня.

Это отношения между ними.

— Тимур! — прогрохотало из-за двери.

Я прикрыла глаза, обняла себя руками, я даже не хотела вставать и узнавать подробности этого разговора. Но по громкому голосу мужа я понимала, что они с сыном что-то пытаются поделить, что-то выяснить.

Пришлось взять маленькую подушку и положить с другой стороны, чтобы не слышать ничего.

Сейчас дёргаться и переводить деньги с карты на карту не было смысла.

У меня была своя карта, куда приходили зарплатные деньги и так далее. Я, если честно, почти ей не пользовалась по той простой причине, что у меня всегда была карта Руса, которой я могла рассчитаться, особенно когда я уже ушла в декрет муж настаивал на том, чтобы я использовала его финансы, потому что своих у меня как бы по определению быть не могло.

Я на тот момент ничего не имела против.

И ведь как бог уберёг.

Когда за дверью все затихло, я убрала подушку и тяжело встала с постели.

Шагнув к шкафу, я выдернула оттуда спортивную сумку, с которой обычно ходила на йогу, кинула на самое дно документы, все, что было связано с беременностью, медицинскую карту, сменный комплект белья, спортивный костюм.

Позже я открыла окно.

Второй этаж, а под окнами розарий, который из-за тёплой погоды ещё не облетел.

Сумка полетела вниз и противно жмякнулась об ветки, погнув их, затряслась листва.

Я прикрыла глаза и затаилась, выжидая, услышал ли кто-нибудь это или нет, но окна спальни выходили на внутренний двор, были самыми дальними.

Спустя полчаса я медленно спустилась на первый этаж, уже переодетая в тёплый спортивный костюм.

Тимур прошёл мимо меня, только косо посмотрев, и одними губами прошептал:

— Ябеда…

Я покачала головой, не собираясь разбираться ещё и с сыном кто я.

Я тихо прошла в холл и вытащила спортивные кроссовки.

Поскольку никаких запретов не звучало о том, что я не имею право покидать дом, я прикинулась мебелью и подумала, что на любой вопрос буду отвечать, что я пошла гулять.

Я действительно сделала два тренировочных круга вокруг дома, забрав свою сумку, а потом медленно, по тропинке пошла к воротам, придерживая сумку впереди себя, чтобы её не было видно.

Когда я дошла до калитки, то набрала код открывания замка, и вместо того, чтобы шагнуть вперёд, я натолкнулась на высокую светловолосую девушку в тонком приталенном пальто.

Бежевый вуалевый шарфик обвивал стройную шейку.

Я подняла глаза выше и столкнулась с холодным голубым взглядом.

Девушка склонила голову к плечу и улыбнулась, показывая почти голливудскую улыбку, от которой у меня на коже мурашки проступили.

— А Рустам дома? — оскалилась она, а я сглотнула комок, рассматривая пассию своего супруга.

Я стояла, смотрела на девушку и понимала, что все очень сильно не вовремя.