— В смысле. Ты разве?

— Ну, конечно. Я же спрашивал, почему у меня нет мамы, пока не появилась ты, но я тогда не помню. Но последний раз, когда я спросил, это было, наверное, ну, я, может, в классе во втором был. И тогда отец пообещал, что никогда больше такого не произойдёт, а я ему поверил, и поэтому, когда все это случилось, ну да, я только об этом и спросил, я только это и закричал, что, ну, он обещал, что больше такого не будет никогда. Я больше никогда не потеряю маму.

Мне стало совсем дерьмово, я не хотела дальше продолжать этот разговор, но, стиснув зубы и зажмурив глаза, я тихо произнесла:

— Ну неужели ты считаешь, что я действительно могла стать тебе матерью за эти годы?

— Разве нет?

Я шмыгнула носом, отвела глаза.

— Я знаю, что я неблагодарная свинюха, и я знаю, что я такой, потому что ты очень много мне позволяешь. Я такой, потому что я никогда не знал, что такое твоя нелюбовь. Я такой, потому что был очень долгое время единственным ребёнком, мне все разрешалось, и даже то, что не разрешала ты или папа, мне разрешала бабуля, или то, что не разрешала ты, бабуля, мне разрешал папа. И, ну да... Я не считаю тебя единственной матерью. Я считаю тебя просто матерью. То есть как можно разделить одна мама, вторая. Я просто считаю, что у меня есть мама и мама. Мама, с которой я живу, мама, которая меня растит, с которой я постоянно контактирую, которая ходит со мной в походы, занимается горнолыжкой, катается на коньках, которая ходит на мои собрания, которая вытирает мне разбитый нос. Есть мама, которая была раньше, та, с которой я вижусь несколько раз.

— Тим, это очень странный разговор…

— Наверное, — согласился сын и отвёл взгляд.

Его пальцы дрогнули и отдёрнулись от моего локтя.

— Зря я это начал.

— Нет, не зря ты правильно заговорил.

Тимур длинно шмыгнул носом, и я, поспешно взяв чайник, залила кипятком заварку, Тимур молча стоял, наблюдал за мной.

Кчай был готов, я обернулась и произнесла:

— Ну, я, наверное, пойду.

Тимур опять шмыгнул носом и кивнул головой, а когда я добралась почти до выхода из кухни, его голос, немного приглушённый, шелестящий, заметил.

— Он же соврал, да, я же потеряю маму, да?

Есения

Я не смогла ничего ответить Тимуру, потому что он же не глупый, он же умный мальчик, он все прекрасно знал.

Я просто вышла из кухни, дошла до своей спальни и, поставив на тумбочку кружку с чаем, села на кровать, обняла себя руками и, наклонившись, тихо заплакала.

А за окном ноябрь с его непонятным снегопадом, когда не определишь то ли снег, то ли дождь, то ли просто какая-то взвесь в воздухе, сменился декабрём. Который с самого начала показал буйный неспокойный нрав, поднимая в ночи в воздух белоснежных мух, которые по утру оседали на ветках деревьев, на моей маленькой теплице и на ступенях крыльца.

Я наблюдала за тем, как менялась погода, стоя опять-таки в своей спальне, на руках держа Матвея.

Все было неоднозначно, и наши разговоры с Русом сводились к тому, что мы просто уточняли друг у друга, как дела, точнее, он уточнял, а я из солидарности спрашивала его в ответ.

Но один раз он уточнил иное.

— Почему ты распродаёшь вещи?

Я не распродавала вещи. Я перебирала вещи и что-то выставляла на продажу из-за того, что, да, мне, вероятнее всего, понадобятся деньги. А сейчас был такой хороший повод.

— В половину из них я все равно не влезу, что-то уже вышло из моды, а что-то я ни разу даже не одевала, поэтому думаю, бессмысленно хранить целый гардероб почти неиспользуемого шмотья.

— Но ты же не думаешь, что тебе это ничего не понадобится?

Я пожала плечами и вздохнула.

— Если мне что-то понадобится, я же всегда смогу купить. А на данный момент там реально очень много вещей, которые я уже не одену никогда. Например, то платье из органзы и кристаллов сваровски, оно на меня при любом исходе не налезет.

Я кокетливо улыбнулась, стараясь показать, будто бы переживала о своей фигуре, и чтобы Рус немного расслабился. И он пошёл у меня на поводу.

— Есь, ну что за глупости…

— Это не глупости, это жизнь, все нормально, не переживай.

Рус покачал головой, и на этом тему мы закрыли.

Я понимала, что перед отъездом необходимо ещё будет заехать в банк и забрать свои украшения. А когда в середине ноября у меня был приём у акушера, то меня заверили, что все уже хорошо. Ни кровотечения, ничего не будет.

— Все в идеальном состоянии, сразу видно, вы соблюдали рекомендации, — сказал мой врач, и я покачала головой, что мне ещё надо было ему ответить на это, да, я соблюдала рекомендации, почти не передвигалась нигде, держала на руках в основном сына, а молоко так и не пришло. Точнее, оно пыталось прийти, но Матвею его жутко не хватало. Из-за этого он становился раздражённым, голодным и очень подолгу плакал, плакал так сильно, что весь краснел и пугал меня. Поэтому проще было докармливать. И как бы я не старалась, пила препараты, которые бы вызвали приход молока, ничего не было. Мне кажется, я просто в какой-то момент отчаялась и приняла тот факт, что, ну вот такая я, ну вот, жутко не хватает Матвею моего молока, оно ещё ко всему прочему и не жирное совсем.