Жил «Дед» в небольшом домике, всего в одну многофункциональную комнату, если не считать спаленки, кутьи — как такие комнатенки именовали в деревнях. Вся мебель была сделана собственными руками — шкафы и столы, топчан, тумба под умывальник, полки с книгами от пола до потолка на всю стену. Даже трость, которую сейчас Павел Иванович взял в руку, старик сам сделал для себя — у него во дворе находилась большая мастерская, где он мог пропадать часами, и даже спал — там печь стояла. Но вот станочков разных и оборудования, причем навороченного, хватало, да и три фазы подведено. А еще там имелась стиральная машина и вполне комфортабельный туалет со всеми «удобствами», немыслимыми для многих сельчан, добрая половина которых бегала в дощатые будки во дворе даже в сорокаградусные морозы. Но то лень-матушка, да «бухло», хотя и «справных». Как частенько приговаривал старик, сейчас в деревне хватало. Ведь до города с его заводами полчаса езды на электричке, и платили там не плохо. А если еще часок проехать, то уже в областном центре окажешься…

— Странно — а с чего «Дед» в последнее время прихрамывать стал, — пробормотал Лешка, наблюдая, как старик прошел по двору, открыл калитку. Идти до магазинчика было метров триста, и Павел Иванович один раз в день совершал до него «променад», как любил выражаться. Так что полчаса у него имелось для просмотра жестянки, а то, что к этому поручению нужно отнестись крайне внимательно и ответственно, парень уже понял по интонации. За те двенадцать лет, что он общался с ним еще с детсадовских времен, он уже осознал, что старик ничего просто так не делает.

— Хм, царские награды… Откуда они у него?

Удивление было искренним — в коробке находилась пара крестов и несколько медалей, причем ленточки старинные, без всяких колодок. В наградах Алексей разбирался — с детства старик приохотил его к изучению истории, так что и фалеристика, и нумизматика были для него отнюдь не «терра инкогнита». И сейчас достав первую медаль на выцветшей алой ленточке с золотистой каймой по краям, он моментально узнал в ней знак отличия ордена Святой Анны, причем отнюдь не «новодел», а подлинник. А взглянув на номер, ахнул — награда из времен императора Павла I, который ее и учредил. Прошло два века с четвертью, позолота с серебряного «кругляшка» стерта, но сам красный крест различим, как и цифры. И отложив знак в сторону, Алексей достал узнаваемый георгиевский крест на столь же потертой ленточке, и, взглянув на номер, задумчиво пробормотал:

— Ни хрена себе, из первой тысячи?!

Тусклое, потемневшее со временем серебро, три цифры — напряг память, припоминая, что награда была учреждена императором Александром I во время «прусской кампании» Наполеона. И чуть ли не в голос ахнул:

— Это ведь февраль 1807 года! Настоящий раритет…

Глава 2

— Надо же — номер с начала второй сотни, ленточка совсем выцвела, ветхой стала. Нет, тоже не «новодел», вполне реальная награда, подлинная — интересно, за что получена?

Алексей на память не жаловался — вроде как за Фридланд впервые награждать стали, хоть и поражение там случилось, но многие солдаты сражались в том сражении героически. И учитывая номера «знаков отличия» Анны и Георгия, они вполне могли принадлежать одному ветерану, что до 1807 года отслужил не менее двадцати лет. Но посмотрев на медаль на красной ленточке, так называемую «Александровскую», призадумался. И было отчего — на серебряном «кругляше» шла надпись «за труды и храбрость при взятии Ганжи», и дата 3 января 1804 года.

— Хм, выходит, он еще с персами повоевал, и с турками тоже…

В пальцах оказалась вторая медаль, на Георгиевской ленточке, тусклое серебро притянуло внимание надписью — «за отличие при взятии приступом Базарджика 22 мая 1810 г.». На аверсе был отчеканен профиль императора Александра I, с поясняющей императорский титул надписью. А вот следующие две медали были знакомы по набору открыток, посвященных русской армии 1812 года. Медаль в память войны на голубой ленточке, которую отчеканили сразу после изгнания неприятеля из России, и медаль за взятие Парижа в 1814 году, цветов Андреевской и Георгиевских лет, рядом расположенных. Насколько Лешка знал, то такое сочетание впервые использовалось в русской наградной системе. Вот только ленточки также отцвели и обветшали, хотя хранились бережно, без всякого сомнения.

— А вот это знаменитый Кульмский крест, которым прусский король пожаловал всех русских гвардейцев за победу в 1813 году над корпусом генерала Вандама. Как помнится, их именовали знаком отличия Железного Креста, без королевского вензеля и даты, и прямо на поле боя их вырезали из трофейных французских кирас, как только узнали об учреждении награды. Этот явно самодельный, один из первых образцов — тяжеленький.

Алексей покрутил в руках тевтонского образца крест из железа — сомнений не было, действительно кустарная работа. Это потом по повелению прусского короля Фридриха-Вильгельма III были изготовлены из жести кресты для солдат, а из листового серебра для офицеров — скаредность монарха проявилась во всей «красе», знаки просто ломались, настолько они были тонкие. Так что потом обладателям этой награды пришлось ее заказывать у русских мастеров, те втрое увеличили толщину металла.

На дне папиросной коробочки лежал пожелтевший от времени листок картонки, и вытянув его пальцами Лешка понял, что держит фотографию. Пригляделся — он явно где-то ее видел раньше. Старик с морщинистым лицом, с залысиной и вислыми, седыми усами, на сюртуке ленточки георгиевского креста и медали с «всевидящим оком» — за 1812 год. За ними непонятный крест на ленте, явно иностранная награда, раз за русской медалью по ранжиру. А дальше прикреплен Кульмский крест, тут никакой ошибки нет — слишком редкая награда, единственная в своем роде, узнаваемая.