— «То чудо господне, не иначе».

Алексей прочитал вслух надпись, нанесенную затейливой вязью, в самом низу еще одну, совсем другим почерком, но также на дореволюционном правописании, с «ятями» — «от Матвея дано мне на память». Что-то резануло глаз — одна из букв показалась странно знакомой. Но Алексей внимание обратил на дату из четырех цифр — 1885. Понятно, что год, но старик силен телесно — воевал с Наполеоном, и еще прожил больше семидесяти лет. И тут он вспомнил, где видел это фото — в памятном издании, посвященном декабристам в Сибири, где было множество портретов, и лишь одна такая фотография. Потому что заснятый на снимке человек был единственным, кто дожил до столь преклонных лет — Матвей Муравьев-Апостол, единственный из трех братьев, два других тоже были декабристами. Младший Ипполит застрелился после восстания Черниговского полка, которым командовал средний из братьев — подполковник Сергей Муравьев-Апостол, повешенный вместе с Павлом Пестелем, Кондратием Рылеевым и двумя другими заговорщиками.

— А для чего «Дед» все это хранит и никому не показывает? Тут персонал любого музея с ума сойдет…

Пробормотал Алексей и осекся, неожиданно почувствовав пробежавший по спине холодок — будто небольшую ледышку за воротник сунули. Быстро повернулся, и увидел у дверей улыбающегося Павла Ивановича, у ног которого стояла сумка с продуктами. И как вошел тихо, непонятно — дверь ведь всегда скрипела, а тут не звука.

— Сам ее вешал на петлях, и если чуть приподнять, то беззвучно откроется. Никто, кроме меня сей секрет не знает.

Старик словно мысли прочитал и усмехнулся — лицо настолько помолодело, что Лешка зажмурил глаза, не в силах поверить видению. Но когда раскрыл их, то наваждение исчезло. «Дед» снова постарел, скинул калоши, надел тапки, затем снял куртку и треух. И резковато спросил:

— Потому награды в коробке, а не в музее, там бы их живо продали. А я с ними свыкся. И какие выводы ты сделал, друг ситный?

— На фотографии декабрист Матвей Муравьев-Апостол, но награды не его — медали за Ганжу и Базарджик, и знак отличия святой Анны лишние. К тому же георгиевский крест с таким номером один из первых, а насколько я помню, декабристы Муравьев-Апостол и Якушин получили свои кресты за Бородино, а там номера уже были пятизначные.

— Не зря я тебя истории учил — разбираешься. А потому упреждаю твой вопрос — кому принадлежат эти награды. Всмотрись внимательно во вторую надпись, на букву «а» — и подумай, где ты ее еще видел…

Глава 3

— Ты такой букву «а» выводишь, «Дед»?! Ведь так?!

Голос дал «петуха» — потрясение от догадки было настолько страшным, что Алексея нешуточно встряхнуло. В голове не укладывалось предположение, ну никак. Но и на шутку сказанное стариком не походило — к розыгрышам Павел Иванович относился отрицательно, и за двенадцать лет Лешка с подобными штуками от него ни разу не сталкивался. В голове полный сумбур — любой другой бы просто рассмеялся от предположения, что старик на свой возраст никак не тянет, причем не в сторону уменьшения лет, а их резкого увеличения, по первым прикидкам, как минимум втрое.

Безумие?! Да впору так, если бы не одно обстоятельство — последние несколько лет дед исподволь подводил его к мысли, что человечество стало жить гораздо меньше, чем раньше. Не все люди, тут как раз наоборот, а так называемые «долгожители», доля которых в общей массе и сейчас, и тогда, крайне незначительна. Но они были все время, и это отнюдь не домыслы — те же московские цари из династии Романовых как раз издавали указы, касающиеся «трехсотлетних старцев», коих требовалось истреблять. Вот только непонятно за что — не мог же только один преклонный возраст быть причиной принятия столь жестоких репрессивных мер?!

И в такое верилось — упоминание о подобных мерах имелось, у Павла Ивановича были собраны материалы, что хранились в папках, причем дореволюционные, и даже «седой древности» — подлинники грамоток воеводам, с печатями и шнурами. И архиерейские послания имелись также, с «увещеваниями», в которых однозначно осуждалось бытие оных «старцев», коих надлежало изыскивать всеми мерами, дабы предавать наказанию. Конечно, парню в «трехсотлетие» не верилось, а вот в меньшие сроки жизни вполне, тут нет ничего такого неестественного.

Лешка покосился на полку — там стояло несколько фотографий ветеранов войны 1812 года, а снимки эти были сделаны в столетний юбилей Бородинского сражения, который широко праздновался в Российской империи, так что была даже отчеканена медаль, а царь лично поздравил очевидцев той войны. И даже если роман известного сибирского писателя взять, то там старуха преклонных лет писала в 1943 году в Москву, что Гитлер сгинет также как Наполеон, которого ей довелось лицезреть. Дело было на Поклонной Горе, перед тем как завоеватель решился вступить в Первопрестольную — вместе с другими старообрядцами тогда еще девчонка, она подносила «хлеб-соль» Буонапартию. За что потом и была сослана на вечное поселение в Сибирь, в наказание за «признание» неприятеля.

Так что полтораста лет жизни в голове «умещались», и то, что люди будут вполне бодрыми, а не «развалинами» тоже, но триста…

— Да, ты догадался правильно, хотя в голове никак не укладывается и хочется воскликнуть — столько не живут?! Вот тут ты не прав — живут, и я один из них — мне двести пятьдесят лет, и родился я в 1775 году, день в день с нынешним. Юбилей впору праздновать, а не погребение будущее. Пожить дольше мне, как и другим «хранителям» на этом свете уже не придется. Если промедлим, то все погибнем в геенне огненной!