– Прыгнешь? Одной страшновато.

Я жду все тех же возмущений. Он ведь должен попытаться отговорить меня? Назвать сумасшедшей, качнуть головой, потащить назад. Это обычная, правильная для нормального человека реакция. Но я ведь уже говорила, что в нашей паре вряд ли хоть кто-то нормален.

– Уверена, что сетку хорошо закрепили?

– Ее проверяли в начале недели. Я была здесь с… отцом.

– Так это его творение?

– В точку. Бетон от плоти, цемент от крови. Любит едва ли не больше родных… детей.

– Не думаю, что больше. Ты ревнуешь на ровном месте. И разве плохо, что он так сильно любит свое дело? Ваш отец отвечает за жизни людей, которые будут работать здесь в будущем.

Я прерываю рассуждения Сэма, понимая, что он прав, но разговор со мной вряд ли разрушит картину мира, сложившуюся в голове Алекса.

– Ну, так что? Прыгнем?

– Полетим, – улыбается Сэм, наглухо застегивая мою куртку. Волосы он успевает скрутить в слабый жгут и так же спрятать под одеждой. – Будет холодно.

– Недолго. – Отмахнувшись, я поворачиваюсь к краю плиты, с которой мы собираемся прыгать.

Мы подходим ближе и крепче сжимаем ладони.

– На счет три?

– Пять.

Я понимаю, что он задумал, только на цифре «четыре», когда Сэм шагает вниз и тянет меня за собой. Резко вскрикиваю от неожиданности и чувствую, как в солнечное сплетение бьет поток морозного воздуха. Холод окутывает все тело, но особенно достается подошвам, по которым точно бьют крошечными ледяными молоточками.

Посчитать, как долго падает тело с высоты в двести двадцать футов, может обычный школьник. Почти четыре секунды. Но даже за это короткое время я успеваю о многом подумать. Осознать, что мой страх вызван не сомнением в надежности натянутой под нами сетки. Я понимаю, что до сих пор не сказала Сэму кое-что очень важное: то, как сильно он… нужен мне.

Упав на сетку, мы с легкостью выдыхаем, скатываемся к одному из краев и заливаемся громким смехом.

– Кто здесь?! – раздается низкий голос за стеной.

– А теперь пора уносить ноги, – шепчу я, прекратив истошно хохотать.

Хватаюсь за сетку и подтягиваюсь к краю, который в нескольких местах соединяется с плитой третьего этажа. Мы чуть не сползаем вниз, пока карабкаемся к единственному пути отступления.

Охранник замечает нас, только когда мы уже исчезаем в здании и торопимся к выходу. Но мы не настолько глупы, чтобы бежать прямо в его лапы. Домчавшись до первого этажа, прыгаем вниз через один из проемов на лестничном пролете. Снова замечаем охранника, который размахивает фонарем, и пускаемся наутек.

– Безмозглая шпана! – причитает мужчина вдогонку.

– Знал бы ты, сколько нам лет! – хохочет Сэм, оборачиваясь на секунду.

Нам удается выбраться из того же неплотно закрепленного зазора в ограждении. Мы пересекаем пустую улицу и бросаемся к машинам, припаркованным в четверти мили от здания.

Кажется, я никогда не бежала так быстро.

Бросаемся к дверям красной машины. Сэм – к водительской, я – к пассажирской. Пулей залетаем в салон, хлопаем дверьми и только тогда переводим дух.

Если кто-то появится со стороны здания, можно завести машину и гнать отсюда, пока целые.

– Я и забыла… что моя припаркована… дальше, – с трудом выдавливаю я срывающимся голосом. – После сегодняшних приключений… нам не помешает заняться… дыхательной гимнастикой.

Сэм смотрит с улыбкой, которая исчезает, когда мы встречаемся глазами. Он переводит взгляд на мои губы. На грудь, что движется в частом ритме, пытаясь набрать больше воздуха. Губы… Снова глаза…

Слова кажутся лишними. Нам нужна тишина, в которой можно услышать свои мысли. Разобраться с тем, что происходит с обезумевшим сердцем.

– Кто-нибудь из нас остановится? – спрашивает Сэм, поднимая на меня последний, уверенный взгляд: он-то уж точно не собирается идти на попятную.

И только тогда два доведенных до отчаянного желания тела падают друг к другу в объятия.

– Может быть… – Мои фразы вырываются все теми же обрывками, пока губы на короткие доли секунды остаются свободными между поцелуями. – Позже… Не сейчас…

Сэм

Прыжок в неизвестность.