Шрифт:
– И ты вот так просто мне об этом говоришь? Ты же давала клятву Гиппократа!
– Вот именно поэтому и говорю! Тебе надо бежать отсюда, Максим. Бежать сегодня же, завтра будет уже поздно. Я расскажу, как лучше поступить, а потом ты сам по себе. Эх, если меня после этого уволят, я не представляю, как мне дальше жить… Ладно, сейчас я надену на тебя смирительную рубашку. Не волнуйся, я слабо затяну узлы, и ты без проблем ее снимешь. Иди сюда…
Ее зов был таким пленительным и сексуальным, что Макс, забыв, где находится, прижал Веру к себе и слился с ней в головокружительном поцелуе. Она не была против и не оттолкнула Макса, как поначалу ему показалось; наоборот – протянула свои руки к поясу, придерживающему больничные штаны, и стащила их резким рывком. «Ну и силища у тебя», – подумал Краснов и, подчиняясь животному инстинкту, снял с Веры сначала халат, а затем и нижнее белье.
– Зачем? Вот зачем ты это делаешь? – прошептала медсестра, придя в чувство и освобождаясь от объятий.
– Потому что ты мне помогаешь, и мне кажется, что я тебя люблю… – с этими словами он вновь жадно прижался к Вере своими горячими губами.
– Господи… – смутилась она. – Дай хоть дверь закрою, а то зайдет кто-нибудь…
Никто не зашел. Спустя какое-то время Макс уже спешно одевался. Каждый думал о своем: Вера о том, что не по-христиански отдалась женатому мужчине, а Макс – как бы скорее сбежать из этого ада. Что касалось любовного порыва, то он не испытывал ни малейшего угрызения совести, понимая, что после такого предательства со стороны Ольги жить с ней он уже не сможет. Затем медсестра быстро заговорила, натягивая на пациента смирительную рубашку.
– А теперь слушай меня и не перебивай! И уж тем более не вздумай отвлекаться на любовные утехи. Сейчас ты вернешься в палату, затем через полчаса, когда я уйду с обхода, посетишь туалет. В бачок унитаза я положила самодельный ключ-шестигранник, его мы недавно изъяли у одного буйного пациента. Ключом сможешь открыть окно в палате. Затем прыгай во внутренний двор – тут первый этаж, так что ноги не переломаешь. Только прошу, не попадись персоналу на глаза! Хотя через полчаса у нас начнется пересменка и во дворе никого не будет. Дальше, Максим, ты должен будешь добежать до второго корпуса – оранжевого кирпичного здания напротив нашего блока. Тебе надо войти в дверь с табличкой номер три А, и не дай бог тебе перепутать ее с обычной тройкой или три Б – тебя тут же схватят и вернут, там находятся комнаты отдыха и охраны. За дверью будут стоять два больших зеленых контейнера с мусором – выбирай любой и ложись на самое дно. Ровно в пять вечера их зацепит автокар и погрузит в мусоровоз, чтобы вывезти на свалку. Внутрь контейнеров на КПП никогда не заглядывают, хотя, по инструкции, должны. Как покинешь территорию больницы, прыгай из машины и беги в лес – даже если водитель тебя заметит, он точно не побежит следом. А потом, Максим, постарайся, чтобы наше руководство сполна ответило за твое незаконное содержание – обратись в полицию или еще куда-нибудь. Я бы могла помочь тебе и в этом, но боюсь за последствия, вспоминая инцидент с полковником-суицидником…
– Я знаю, что делать дальше. Спасибо тебе, Вера, – сказал Макс, осознавая, что вряд ли встретит ее в будущем.
– Все, топай отсюда, герой-любовник! И знаешь, будет лучше, если мы оба забудем обо всем, что здесь произошло…
Не дав Максу возразить, Вера быстро открыла дверь и выпроводила «буйного пациента» восвояси, надеясь, что он быстро развяжет узлы на смирительной рубашке. Сама того не понимая, девушка ощутила некоторую привязанность к пациенту (хоть это и противоречило медицинской этике), и вскоре эта привязанность могла вырасти в настоящую любовь…
8
Макс сделал в точности так, как ему сказали. Сперва он избавился от смирительной рубашки, затем выудил из туалетного бачка шестигранник, умело собранный из трех немного отточенных алюминиевых ложек. Затем вернулся в палату и, выждав еще десять минут, принялся активно ковырять ключом в специальном пазу сбоку оконной рамы. С третьей попытки Краснову удалось подцепить замок и открыть окно, слегка приподняв при этом тяжелую конструкцию. Он уже хотел совершить прыжок, мысленно попрощавшись с психушкой и послав доктора Яна в задницу, но в этот момент на его плечо опустилась чья-то тяжелая мужская рука…
«Вот и все! Привет, шоковая терапия», – подумал Макс, собираясь безоговорочно сдаться санитару. С утра дежурили два амбала Женя и Вася, обоим было бесполезно что-либо доказывать.
Обернувшись, Макс оторопел. Он увидел перед собой щупленького дядю Пашу с ясными глазами и добродушной улыбкой. Старикан не был похож на разбитого пациента, а уж тем более на психа.
– Шалом! Возьми меня с собой, – прошептал дедушка, – а не то я такой хай подниму, что мало тебе точно не покажется!
– Дядь Паш, а ты чего – не псих?!
– С волками жить – по-волчьи выть! Я уже третий месяц маскируюсь под растение и ужасно боюсь тут умереть. У меня нет выбора: или смерть, или тюрьма после выписки. Лучше уж в дом престарелых – там тепло и вкусно кормят. А тамошний директор – мой давний знакомый, в беде точно не оставит. Так что, возьмешь с собой старика?
– Ну пошли, что с тебя взять? – согласился Макс, подсаживая соседа на подоконник. Через полчаса они уже лежали бок о бок на дне вонючего мусорного контейнера.
– А это обязательно? – настороженно спросил дядя Паша. – По-моему, нас здесь найдут при первом же шухере.
– Не найдут! Лежи и жди, а как подам знак – вылезай и беги за мной. Я знаю, что говорю!
– Ох… Неужели это Верка тебе помогла? Она хорошая девка, если уж вытерпела такого психа, как я.
– Дядь Паш, а зачем ты сына-то убил? – сменил тему Макс.
– Не сын он мне, наркоман чертов! Мало того, что мать угробил, так еще и все ценности из дома вынес. Как-то раз заявился с расфуфыренной шалавой, так я ее выгнал взашей. А потом… Господи! Мы с женой стали его отчитывать, а он вдруг ляпнул ей: «Не мать ты мне, старуха, и вообще на хрена ты меня родила?» Вот у моей родной сердечко после этих слов не выдержало. Сын тогда ушел из дома, а мне сказал, что меня скоро ждет такая же внезапная смерть. Я промолчал тогда, а через неделю он снова домой заявился. Пока мой отпрыск кайф ловил, я нашел у него в куртке мудреное заключение о том, что я псих, каких еще свет не видел. Когда сын очнулся, ткнул ему этой липой прямо в рожу, а сын мне в ответ: «Батя, не серчай, завтра мы едем в больничку, где ты останешься до конца своих дней, если только квартиру не перепишешь на одного моего друга». Я сразу допер, что это барыга, которому он задолжал денег за героин…