В Керине не проводили эту отвратительную черту, отделяющую богатых от бедных. Однако…

– Знатность и род решают всё. Исконные сонийцы имеют право голоса на всех собраниях, а плебеи – нет.

– С чего это вы вдруг, Нуска? – уточнил Риннэ, следуя за стремительно удалявшимся с площади Нуской.

– Думаю, я лелею мечту о том, чтобы один человек был равен другому по праву рождения. И лишь то, как он проживёт свою жизнь, влияло на его статус.

– Я ещё не слышал о стране, в которой был бы подобный уклад, но верю, что её возможно создать.

Нуска на секунду застыл. Он словно уловил что-то смутно знакомое в этом изречении, однако быстро эту мысль отбросил. Вероятно, он услышал то, о чём сам долгое время думал, а потому эти слова оказались близки ему.

Свернув на узкую улочку меж двухэтажных домов, Нуска долго брёл в гору, поднимался по лестницам и наблюдал, как лениво пробуждается город, как выглядывают из окон знатные и не очень сонийцы, как выползают из своих домов пекари, лавочники, работники терм – в их услугах нуждались даже в этот выходной день.

Нуска улыбался простым работягам, кивал им, а те радостно приветствовали его и махали в ответ. Каждый, кого они встретили на своём пути, был знаком с Нуской.

Сонийцы стриглись коротко, их кожа легко загорала и была гладкой, как кожура яблока. Патриции брились, плебеи – не всегда. Некоторые ходили нечёсаные и косматые, а совсем уж бедняки – ещё и босиком. Но они не унывали, потому что в этой стране кусок хлеба мог достаться каждому, а непогода никого не тревожила даже в холодную пору. Оголодавший бедняк мог в любой момент пойти и нарвать себе фруктов, выловить рыбы в море, попросить вчерашний чёрствый хлеб, который и так шёл на удобрение круглый год цветущих и плодоносящих садов.

Этот мир был мечтой и кошмаром Нуски единовременно.

Наконец они добрались до небольшого жилища, настолько ветхого, что его крышей служили связки соломы и хвороста. Белоснежная облицовка потрескалась и осыпалась, а деревянная дверь болталась на одной петле. Вместо окон было две квадратные дыры в стене.

Нуска замедлил шаг, со скрипом отворил дверь и проник в тёмное помещение. Через просветы в худой крыше пробивались лучи звезды, бросая блики на воодушевлённые и взволнованные лица учеников школы.

Пять скамеек стояли друг за другом; более тридцати голов дёрнулись, когда Нуска вошёл внутрь.

Юные ученики девяти-десяти лет повскакивали со своих мест и с громкими криками бросились к своему учителю. Облепив Нуску со всех сторон, они подходили к нему по очереди: здоровались, а затем подставляли лбы для поцелуя. Учитель обязан вложить мысль в головы детей, а оттого существовала подобная традиция.

Нуска старался выглядеть серьёзнее и грознее, чем был, но его губы то и дело растягивала улыбка. Эти дети, в отличие от потомков местной знати, были просты, худы и бедно одеты, но оттого они и были Нуске ближе любого ленивого патриция.

У этих детей были надежды и цели, у них был невероятный жизненный опыт за спиной. И Нуска понимал каждого так, как понимал самого себя. И принимал их лучше, чем самого себя.

– Здравствуйте, дорогой учитель!

– Учитель, рады вас видеть!

Гомон не прекращался до тех пор, пока Нуска не поднял две ладони вверх. Послушные ученики тут же побежали занимать места: распихивали друг друга, между некоторыми началась драка за места на первом ряду, однако не прошло и пары минут, как все уселись и воззрились на Нуску во все глаза.

Качнув головой, лекарь улыбнулся и выпустил несколько белых огоньков с руки. Мягкий прохладный свет озарил тёмное помещение, а дети уставились на учителя с ещё большим благоговением.

– Сегодня мы продолжим изучать грамоту. Я просил вас дома запомнить начертание буквы «сигма». Кто может назвать мне слова, которые начинаются с «сигмы»?

– Сад!

– Сирька!

– Солома!

– Сладости!

– Сушняк!

Нуска почесал подбородок, словно бы там была борода, и тихо хихикнул в ладонь.

– Сандалии!

– Сабля!

Расхаживая вдоль стены, заложив руки за спину, Нуска выслушивал учеников, а заодно украдкой осматривал их. Все они были босыми, в грязных серых и потёртых туниках, которые явно достались им от старших братьев. Что очень расстраивало Нуску, девочки не обучались в школе. Хоть его воспоминания о Скидане были покрыты белёсой пеленой, но он доподлинно знал, что там любая сурии имела право поступить в школу и уж тем более могла спокойно прогуливаться по городу. В Сонии же… ситуация была другой.