Тае случалось быть «покусанной», за спиной оплеванной, но прошли времена, когда ее это волновало.

Примером социального единства (в требовании «крови») когда-то были разговоры о Таиных татуировках. Еще когда во времена студенчества сделала свое первое тату, друзья и знакомые кивали, как один говоря: «неплохо», когда рисунков на коже стало больше пяти, они принялись недоуменно выгибать брови. А вот когда просветов на коже рук, спины, практически не осталось – только и делали, что крутили пальцем у виска и неодобрительно поджимали губы. «Что ты делаешь, это же навсегда!» – восклицали одни, «надоест через полгода, сводить замучаешься» – говорили вторые. Мнения Тая слушала молча, только на мгновение прикрывала веки, чтобы умерить свое собственное желание высказаться, и, образно выражаясь, засунуть ненужные советы посторонних людей в их непрошено раскрытые рты.

Сказать по правде, кожа, разрисованная узорами, цветами, словами песен, не была средством социального протеста для Таи. Ей просто нравилось. Возьмись она объяснять кому-то, зачем, почему – не нашла бы слов. Ей не надоедали рисунки, не хотелось раскрасить еще и кожу ног, скажем. Девушка вообще была довольна данной природой внешностью, фигурой, а подобным «штрихом» – лишь усовершенствовала то, что имелось. Признаться, довольство не распространялось на реалии, но это к делу не относилось совсем. Вот такая: с разноцветными, яркими татуировками, в рваных джинсах, белой футболке с дурашливым принтом, и с высоко завязанным бубликом на голове, Тая себе особенно нравилась. Было приятно жить просто, не задирать нос, не быть особенной (если вместо футболки была кофта с длинными рукавами).

А объяснять кому-то свою позицию, доказывать и переубеждать – дело неблагодарное, не приносящее ничего кроме злости или досады, поэтому девушка не доказывала и не переубеждала. «Да – говорила она, я – странная». Ведь человек, а особенно «представительница лучшей половины человечества» – не должен делать столько татуировок – в обществе не принято, и вообще – не положено. Тая кивала и мысленно махала рукой, поскольку давно перестала понимать логику других людей. Вон, в Европе мужчина, (или женщина) с густой бородой и накрашенными глазами, конкурсы международные выигрывает, и ничего, нормально. А странная она – Тая, потому что с «рукавами» из картинок, и потому что вместо юбок и платьев (хотя и такие в гардеробе имеются) предпочитает носить джинсы и кожаные брюки. Не будешь же кричать всем и каждому – это мода такая на универсальные вещи, когда со спины и не отличишь, кто идет: мужчина, женщина ли?

Словом, Тая хоть и выделялась на общем фоне, на самом деле в душе была девушкой совершенно нормальной – без особенных заморочек. Характером не могла похвастать особенно взрывным – пока открыто не задевали, не считала нужным отвечать и жалить ядовито. Впрочем, если человек переступал черту в хамстве или грязно переходил на личности, постоять за себя Тая умела.

Недаром в далеком детстве отец водил на карате – с тех пор спорт стал неотъемлемой частью жизни, отдушиной, куда можно было выплеснуть негатив. Тая не стала профессиональной каратисткой, потому что ее увлек муай тай – именно в этом виде спорта девушка смогла добиться некоторых результатов. Учась в старших классах, даже занимала призовые места в городских соревнованиях. Здесь тоже не обошлось без косых взглядов и осточертевших по жизни советов – «это не женский вид спорта», «иди лучше на волейбол», «как можно было выбрать бокс – там зубы выбивают». Зубы у Таи – раз уж люди интересовались, были крепкими и здоровыми, и никто в спарринге на них особо не покушался.

Бывало и такое, что приходилось схлестываться с людьми вне ринга – если не в откровенной драке, то взглядами, почти соприкасаясь лбами, подобравшись для рывка. Тая не боялась входить в личное пространство совсем обнаглевшего мужчины или хамоватой дамочки – знала, что ударит в случае чего, знала, что сумеет удержаться, если этот «случай» не настанет. Но, такое на памяти девушки случалось лишь несколько раз, и не успело перерасти в привычку: «чуть что, сразу в атаку», чему Тая была только рада. Ей претило хамство и конфликты. Признаться, в силу интровертности Тая вообще не любила находиться в центре внимания, не любила шумные компании, да и людей в целом – избегала, старалась быть вне всякого общества.

Словом, все, что происходило – необщительность коллег, смешки в спину, нежелание банально перекинуться словцом – это всё Тая проходила неоднократно. Поэтому, в ответ напарнику – мужчине рослому, имеющему весьма выдающуюся мускулатуру, кто с утра и до вечера с равнодушным видом жевал жевачку, и глядел на мир пустыми водянистыми глазами, не сказала ни слова. Что такому докажешь? Он уверен, что богатый папа, это выигрышный лотерейный билет в будущее. С силой такого мнения Тая была не согласна – половина билета – да, быть может, или даже всего лишь четверть.

Безразлично кивнула в ответ на бурчание напарника и обогнала десятку, из окна которой только что вылетела смятая сигаретная пачка.

Тая работала водителем инкассаторской машины.

Опять же, услышав о занимаемой должности – если удавалось, люди обычно удивленно поднимали брови – мол, на такую работу женщин не берут. Особенно – тощих, до неприличия молодых девиц с наколками до запястий. Да, в самом деле, не брали. Обычно фургон водил опрятный мужчина за сорок, с военной службой за плечами, специальным образованием и белоснежным послужным списком. Но, вот она – Тая, за рулем бронированного фургончика, как исключение из правил. Едет, барабаня пальцами по рулю и посматривая изредка в наглухо тонированное стекло. Чего только в жизни не бывает.

Да, устроиться на работу помог отец. Директором банка, куда взяли миниатюрную брюнетку, а так же доверили возить самое сокровенное и дорогое сердцу, был армейский друг Таиного родителя. Оттого упреки коллег были вполне обоснованы. Не объяснишь ведь им, что должность Тая специально выбирала невозможную – полагая, что ее ни за что на свете на такую работу не возьмут. Но, вопреки всему…

Случилось подобное от чрезмерного родительского контроля: окончив университет, девушка пошла на летные курсы, надеясь впоследствии стать инструктором и обучать премудростям прыжков с парашютом возжелавших экстрима людей. Но, узнав об этом, отец категорично рубанул рукой.