Самые тяжелые мысли пришли ко мне под самый конец. Нужно признаться: они застали меня врасплох. Большинство из них было о мечтах и планах, которые я строил последние десять лет. Затем пришло чувство разочарования: сколько всего еще можно было сделать, как много я не увидел, и сколько времени было потрачено в пустоту.

Никто из нас не знает цену прожитых часов, не говоря уже про минуты. Целые недели и месяцы сжигаются дотла, рассеивая бесценный пепел. Задумайтесь именно сейчас на долю секунды: как давно вас водили в детский сад или когда вы получили школьный аттестат? Оглянитесь назад, посмотрите, сколько прошло времени между этими событиями. Где вы находитесь сейчас? Вам станет страшно, с какой скоростью вы повзрослели.

Прошло несколько дней моего самобичевания. Несколько суток бесконечных и непрерывных раздумий, копаний в жизненных отрывках. Из всех возможных занятий прикованному к больничной койке пациенту остается только это, хотя был момент, когда на несколько минут я отвлекался для наблюдения за большой помойной мухой, которая кружила вокруг меня.

Ощущение того, как последние силы покидают мое тело, наступило неожиданно. Привычное занятие для мышц, которое в повседневной жизни мы делаем двадцать восемь тысяч раз в сутки, увеличивало нагрузку на несколько килограммов с каждым новым вздохом. Мне казалось, что я словно кувшин с пробитым дном, из которого вытекают последние капли когда-то до краев наполнявшей его жидкости.

Я чувствовал то жар с ледяным потом, то чертовский холод, от которого невозможно согреться. Кондиционер, прибавленный на всю мощность, и махровые одеяла, которые принесла медсестра, нежно, как мама в детстве, укутав меня в них, совершенно не помогали. Ее сердце было переполнено жалостью к совсем еще молодому пареньку. Пересекаясь со мной взглядом, она резко опускала глаза в пол или уводила их в сторону.

Страх уже стал обыденной вещью и находился на одной пыльной полке, где его дожидалась грусть, одиночество и боль. Человек не может долго жить в страхе, и самый простой способ борьбы с ним – сделать его частью повседневной жизни. Пара дней – и совсем недавно пугающие моменты станут банальными атрибутами окружения. Иногда ко мне приходило безумное веселье, и, несмотря на боль в теле, я пытался громко рассмеяться, потом заплакать. Я мечтал уснуть, устав от того, что происходит в моей голове.

Наверное, каждому из нас приходилось признавать тот факт, что умственная деятельность, независимо от ее тяжести, будь это просто мечтание или же решение теоремы, приносит гораздо больше усталости в отличие от физического труда. А может, мне все это кажется из-за моего состояния?

Мои веки наполнились тяжестью. Накатило ощущение усталости, словно я не спал несколько суток. Хотя как раз наоборот – спать приходилось очень много, организм не оставлял попытки найти еще немного сил для борьбы с болезнью. Поддавшись давлению, я с огромным нежеланием из последних сил пытался взбодриться, сжимая руки в кулаки настолько сильно, что ногти впивались в ладони. Мое сопротивление было бесполезно. Я закрыл глаза, шагая в бездну, в которой я парил как легкое перышко.

Резкий звук разорвал барабанные перепонки, словно удар тока, прошедший по всему телу, и разбудил меня. Я не сразу установил его происхождение, но спустя несколько часов понял, что этот шум издают аппараты, один из которых показывал амплитуды моего сердцебиения.

Происходящее вокруг меня было настолько неприятным, что на первый взгляд уже готовая ко всему психика и сила воли пошатнулись, наведя на меня страх и ужас. В этот момент я пожалел о том, что открыл глаза. Всеми силами я старался заставить их сдвинуться, принять исходное положение и провалиться в царство снов. Но я больше не мог контролировать свое тело, был вынужден принять ситуацию.

Пять или шесть врачей находилось рядом, они постоянно перемещались в хаотичном порядке, делая резкие движения руками, едва заметные для моего взгляда. Быстрее этих движений был только обмен короткими фразами. Я пытался уловить момент, когда один из них смотрел на мое тело, но его движения были размытые и сливались в одно, создавая иллюзию пятна размазанной масляной краски. Сейчас такое считают произведением искусства. Когда он громко кричал, изображение приходило в норму и я видел его голубые глаза, которые смотрели сквозь меня.

Не получалось разобрать ни единого слова. Причина была не в аппарате и даже не в том, что обстановка меня сильно пугала. Я просто не понимал звуки, которые произносят врачи, казалось, что это совсем другой язык, не похожий на тот, который мы изучали в школе. Не было ни малейшего намека на диалекты и акценты. Это была совсем незнакомая речь, похожая на отрывки радиопомех, которые смешивались со звуком скрежета вилки по тарелке. Это была поистине самая страшная пытка, о которой человечество даже не подозревало.

Лучшая идея, которая могла прийти в голову, – это попытаться им объяснить, что все в порядке. Довольно долго я произносил речь с различными приемами ораторского искусства, наполняя ее шуточками и успокаивая людей в белых халатах. К моему удивлению, никто не обратил на меня внимания.

– Что это? Злой розыгрыш? У кого хватит ума на столь низкую шутку! Мое чувство юмора всегда было на высоте, все мои друзья знали, что я мог разыграть даже малознакомого человека! Но сейчас совсем не то время и не то место.