Уснуть Рафаэлю не дают тихие голоса санитаров, что сидят рядом, повёрнутые к нему в профиль. У одного из них примечательный орлиный нос, а помимо него мощные челюсти. У его собеседника лицо мягкое, овальной формы. Сам разговор строится вполне пустячный, да и нужен он в данный момент больше не для получения информации, а для взаимной поддержки, чтобы элементарно не уснуть при исполнении.

– Вчера пересматривал игру Ирмы Урреи 2 . – негромко начал диалог орлиный клюв.

– Это которую ты показывал на прошлых выходных?

– Её самую.

– И как она в этот раз?

– Также хороша, это ведь старинная запись.

– Ну, знаешь, бывает так, что с каждым разом если пересматриваешь фильм там или песню переслушиваешь, то начинаешь замечать всё больше деталей.

– Есть такое.

– И когда после всех этих многочисленных пересмотров ты начинаешь улавливать мелочи, которые раньше не замечал, то и сам продукт вроде как меняет к себе отношение.

– Точно.

– Так вот, послушай. Обычно детальность меняет отношение к самому продукту только в лучшую сторону. Я ни разу не слышал, чтобы новые детали, допустим, в фильме, наоборот вызывали негативное отношение. Это противоречит логике.

– Соглашусь.

– Вот я и спрашиваю тебя, как Ирма управлялась с шарами в этот последний раз?

– Неизменно ловко, мой друг, как и двадцать лет назад, когда отец показал мне запись этого чемпионата.

– Ничего качественно нового ты не заметил?

– Думаю, что нет, но только потому, что видел эту игру с десяток тысяч раз.

– Знаешь, это странно.

– Что именно?

– Вот так пересматривать одну вещь бесчисленное количество раз.

– Но ты ведь переслушиваешь любимые песни?

– Песни на то и песни, чтобы их пересушивать.

– А запись памятного чемпионата по боулингу чем хуже?

– Там нет музыки.

– Зато есть боулинг.

На целую минуту повисает тишина, которую прерывает санитар с мягким лицом:

– Вот только знаешь в чём основное различие?

– Ты про что?

– Про музыку и боулинг.

– …

– Ну, вот я музыку пишу и слушаю.

– Так.

– А ты в боулинг не играешь.

– Не играю.

– Тогда зачем тебе пересматривать эту игру?

– Не знаю, может, потому что там красивые женщины ловко управляются с тяжелыми шарами, а может потому, что моему отцу нравилось пересматривать эту запись. Знаешь, когда ты сказал эту мысль вслух, то теперь мне действительно кажется такое увлечение этой записью – бессмыслицей. Но в то же время мне только захотелось ещё раз глянуть на эту архаику.

– Прости, если вдруг расстроил тебя.

– Да нет, всё хорошо.

– Боулинг – красивый вид спорта.

– Да.

– Другие ведь смотрят футбол там или хоккей, хотя сами ни разу в жизни не пинали мяч, да и клюшку не держали.

– Так и есть.

– А боулинг – сложный вид спорта.

– Филигранный.

– Именно… Зрелищный.

– Очень.

– Особенно женский.

– В особенности он.

Санитары потихоньку впадали в сонный транс. Рафаэль заметил их тяжелые веки, которые с каждым морганием всё дольше держали глаза под своим тонким покровом.

– Простите, но как же отдельно взятая личность?

Два взора синхронно метнулись в сторону голоса. Рафаэль приподнялся с носилок, приняв сидячее положение. Его силуэт с блуждающим в пространстве взглядом вклинился между двух голов.

– Вы про что это? – Орлиный нос резко проморгался, параллельно расправляя плечи, подобно тому, как грифы или сипы расправляют крылья, перед тем как встрять в перепалку с собратьями.

– Про ваш разговор.

– О спорте?

– Не совсем. Про тезис вашего товарища о том, что детальность имеет исключительно положительный характер на те или иные вещи. А вы с ним, замечу, согласились.

– Так. И вы сказали? – Второй санитар успел сбросить сонную дымку, заинтересовавшись разговором.

– И я сказал, что отдельно взятая личность при детальном рассмотрении (а такое рассмотрение возможно только тогда, когда вы находитесь с этой личностью в очень тесном и постоянном контакте) со временем начинает вызывать негативное отношение.

– Это вы так решили?

– Погодите, – орлиный нос не дал ответить Рафаэлю на вопрос товарища, – то есть вы хотите сказать, вы намекаете, что союз между мужчиной и женщиной в долгой перспективе – это путь к разрушению?