— Крошка Руфь и розы.

— Любимый, давно пора сказать это. Ты заставил меня поволноваться. Я пыталась решить — стрелять или не стрелять в тебя, — чувственный голос доносился из дальнего конца подвала. — Надеюсь, ты отправил их в ад.

Сол не смог сдержаться и рассмеялся.

— Предполагается, что евреи не верят в ад.

— При определенных обстоятельствах — это замечательное понятие. Надеюсь, за то, что эти подонки напали на деревню, на наш дом, их изжарят на сковородке.

— Папа? — спросил из темноты Кристофер.

— Это я, сынок, не бойся. А ты, Эрика, следи за своими словами при сыне.

— Ты услышишь кое-что похуже, если не объяснишь, что тебя так задержало.

Сол пытался понять по интонации ее настроение — кажется, Эрика шутила.

— Стрельба давно прекратилась, — сказала она. — Чем ты занимался? Заскочил куда-нибудь опрокинуть стаканчик?

Так как Эрика знала, что Элиот еще со школы приучил его воздерживаться от употребления алкоголя, Сол окончательно убедился в том, что она шутит. Он с облегчением опустился на пол — с облегчением не только потому, что Эрика и мальчик вне опасности, но и потому, что она не злилась на него за его холодный профессионализм. Сол не мог сдержать слез.

Эрика и Крис поползли по земляному тоннелю.

— Сол? — беспокойный, громкий голос Эрики прозвучал у самого его уха.

— Папа?

— Со мной все в порядке, сынок. Просто… — У Сола теснило в груди, голос срывался.

Сильные руки Эрики обняли его за плечи.

— Что случилось, Сол?

— Я… — Он вытер глаза и, запинаясь, начал объяснять: — Мы всех уничтожили. Но если… — Сол собрался с силами, — если бы я сразу побежал сюда, если бы я думал только о тебе и Крисе, то все, чему я старался научить этих ребят… то правило, что группа важнее одного человека… это было бы ложью. В следующий раз каждый из них думал бы только о себе вместо того, чтобы…

Крис в темноте прижался к отцу.

— Тебя уже не исправить, — сказала Эрика и обняла его еще крепче.

— Что? — удивился Сол.

— Мы профессионалы. Или были ими. Мы оба знаем, что это значит. Личные интересы в такой ситуации — роскошь. Если группа не защищает себя, ни у одной семьи не остается ни одного шанса. Когда началась стрельба, одной рукой я схватила Криса, а второй “узи”. Я сказала себе: если ты жив, ты сделаешь все, как надо, и я тоже. Мне надо было спрятать и защитить сына, а тебе — сделать все возможное, чтобы защитить деревню. Тут не из-за чего плакать. Я тебя очень люблю. Моя обязанность — защитить семью, твоя — защитить деревню. Мне не на что жаловаться. Если уж на то пошло, я горжусь тобой. Мы все сделали правильно.

— Я люблю тебя, — задыхаясь, сказал Сол.

— Когда в деревне все успокоится, когда мы организуем посты, когда стемнеет и мы уложим Криса спать, я буду рада узнать, как сильно ты меня любишь.

Через двадцать минут над каменистым полем, проверяя, не остались ли там террористы, кружил израильский военный вертолет. Два грузовика, полные солдат, подпрыгивая на ухабах, подъехали к деревне и остановились на окраине. Глаза солдат напоминали Солу глаза ястребов. Они осмотрели разрушения, выпрыгнули из машин и замерли, слушая приказы капитана. Отлично натренированные и дисциплинированные, они заняли оборонительные позиции вокруг деревни на случай повторения атаки. Спецотделение обследовало трупы террористов.

Горячий ветер поднимал в воздух пыль.

К Солу подошел капитан, его лицо было похоже на сланцевый склон, испещренный оврагами.

— По связи ваши люди передали, что атака отражена, — он показал на тела нападавших. — Не точнее ли будет сказать, что они уничтожены?

— Ну, — Сол пожал плечами, — они облажались.

— По-видимому, — капитан прикурил сигарету, — насколько я слышал, лучше никому не выводить вас из себя. Грисман, верно? Сол Грисман? Американец? Бывший сотрудник ЦРУ?

— У вас из-за этого проблемы?

— После того, что произошло, — нет. А это, наверное, Эрика. Сол оглянулся, он не услышал, как сзади подошла жена.

— Кристофер у соседей, — сказала она. — Он все еще боится, но пообещал закрыть глаза и постараться уснуть. За ним присматривают, — она повернулась к капитану.

— Вы из Моссада, — сказал он ей. — Меня удивляет, что вам не скучно в деревне.

— Сегодня, безусловно, нескучно.

Капитан кивнул в сторону подростков с “М—16” в руках.

— Где мужчины?

— В армии, — сказала Эрика. — Иерусалим или Тель-Авив. Это деревня вдов, сирот и оставленных женщин. Поэтому мы и решили наладить гражданскую оборону.

— Вы хотите сказать, что эти дети с вашей помощью позаботились о нападавших террористах?

— Для этого их надо было только слегка поддержать, — Сол, улыбаясь, обнял за плечи двух стоящих рядом подростков.

— Мой источник информировал меня, — сказал капитан Солу, — что у вас была причина поселиться здесь, вдали от всего.