– Вы выросли вместе.

Я кивнул.

– С ее эклектичной, иногда плохой и в основном из семидесятых музыкой.

– И шестидесятых тоже?

– От моих бабушки и дедушки, которые были большими хиппи, – сказал я, выделив слово «большими». – Ты думаешь, что курил много травы, – я подчеркнуто поднял бровь.

Он рассмеялся.

– Боже, мне это нравится, – признался он шепотом, словно его голос на мгновение пропал.

Я не мог не говорить. Я хотел, чтобы мы были дружны, не обязательно друзьями, но чтобы между нами было общение, легкость и доверие. Это значительно облегчило бы мою работу, и он бы быстрее выздоровел.

– Моя мать тоже много курила травку. Сейчас тоже, но не так много. Люди называют ее свободолюбивой, и это правда, но она такая, какая есть. Просто нежная, непринужденная и добрая.

Он выглядел ошеломленным.

– Что?

Показывая на меня, он фыркнул.

– Ты такой... строгий. Ты весь в правилах. Ты один из самых негибких людей, которых я когда-либо встречал.

– Чтобы выработать новую привычку, нужно ее придерживаться, – объяснил я, не желая портить настроение, но желая, чтобы он меня услышал. – Тебе нужны здоровые привычки. Тебе нужна структура. Если я не могу обеспечить тебя тем, что тебе нужно, то какой от меня толк?

Он глубоко вздохнул и отвел взгляд.

– Я не хочу тебя разочаровывать.

Очевидно, он был недоволен тем, что я это знаю.

– Хей.

Его глаза мгновенно вернулись ко мне.

– Ты разочаровываешь меня только в том случае, если не пытаешься, а ты ведь так стараешься.

– Не так уж и сложно стать здоровым, – усмехнулся он.

– О нет?

Он наклонил голову, как бы говоря.

– И что ты имеешь в виду, говоря, что я негибкий? – ворчливо спросил я. – Я король гибкости.

Он поднял голову, разглядывая небо.

– Что ты...

– Когда молния убьет тебя насмерть, я хочу быть уверен, что уйду с дороги.

– Послушай, умник, я чертовски восхитителен. Спроси любого.

– Это правда?

– Да, конечно. Можешь позвонить ребятам, с которыми я работаю.

Его смех было так приятно слышать.

– Обычно, – начал он, его голос вдруг стал хриплым от нахлынувших эмоций, – эти твои руки-стволы были бы скрещены, а ты бы смотрел на меня как на идиота. Типа, как я могу ходить и дышать одновременно.

Я попытался не делать ни того, ни другого, но мне пришлось себя остановить.

Он фыркнул.

– У тебя все по умолчанию - раздражение и недовольство.

– Ну, может, тебе не стоит раздражаться и раздражать меня.

– По-моему, весь мир - за исключением твоей матери, похоже, - просто выводит тебя из себя.

На этот раз я не смог сдержать хмурый взгляд.

Он снова захихикал, забавляясь за мой счет.

– Почему бы тебе не пойти и не пообщаться, пока я спокойно посижу здесь, – предложил я, поскольку его внимание начало меня раздражать, и я не был уверен, почему.

– Я уже пообщался, – сказал он, повернулся на шезлонге, согнул колено и прижал его к боковой поверхности моего левого бедра, зажав его там, а его рука уперлась в другую сторону моих бедер так, что я оказался в клетке. Если бы я захотел встать, ему пришлось бы подвинуться. – И почему ты пытаешься избавиться от меня?

– Потому что ты меня ненавидишь, – ответил я, пожав плечами.

– Не ненавижу, – пробормотал он себе под нос.

– Прости?

Он зарычал.

– Я сказал, что не ненавижу тебя.

– Трудно сказать, – честно ответил я ему. – Кажется, ты не можешь определиться со мной.

– Нет, я знаю, что чувствую, – признался он. – Просто это сложно.

– Почему?

– Потому что я совершил ошибку.

В его словах не было никакого смысла.

– Какую ошибку?

Он покачал головой.

– Это не тебе исправлять, ремонтник, – сказал он с ухмылкой. – Это я должен сам распутать. На этот раз ты мне не поможешь.

– Но я бы хотел.

– Я знаю. Ты всегда хочешь помочь.

– Ты действительно так думаешь?

Он кивнул.

– Что ж, приятно слышать, – пробормотал я. – Но ты хотел прийти на эту... это вечеринка?

Он пожал плечами.

– Это небольшая встреча.

Мои брови поднялись.

– Небольшая?

Он усмехнулся, и садовые фонари зажгли золото в его глазах. На мгновение они засияли, когда он уставился на меня.

У меня возникло внезапное и непостижимое желание настоять на том, чтобы мы отправились домой, сейчас же, немедленно, чтобы мы могли достроить этот мост и посмотреть, сможет ли он сохраниться. Однако это не давало мне покоя: если мы будем сидеть вместе как люди, а не как ремонтник и клиент, это может стать проблематичным. Разумнее всего было заключить перемирие, но не более того, потому что, как бы ни был заманчив этот хрупкий мир, это была опасная территория: мне хотелось быть ближе, а на расстоянии было гораздо безопаснее.