Он отказался бегать со мной; вместо этого он плавал, поднимал тяжести, правильно питался и пил галлоны воды. Он в точности следовал режиму упражнений, который назначил ему новый тренер Феликс, похожий на какого-то нубийского бога. Он слушал Марисоль, которую обожал, и поэтому поглощал все, что она готовила, и постепенно его вес увеличивался. Появились новые мышцы и рельеф, его тело наполнилось, стало резным и подтянутым, гладким и загорелым от часов, проведенных на открытом воздухе в бассейне и за игрой в теннис в ближайшем загородном клубе, где я договорился о частных занятиях с профессионалом. Он совершал долгие прогулки по Ботаническому саду, они с Кэлли шли бодрым шагом, бок о бок, а я шел сзади. Он ни разу не соизволил заговорить со мной, только с ней. Ко мне он испытывал бесконечную ледяную ненависть, но, по крайней мере, июль, второй месяц нашей совместной жизни, прошел без его криков и швыряния вещей.

Когда я повесил таблички с тремя его платиновыми пластинками, он был раздражен, но позже я увидел, что он стоит и смотрит на них. Я хотел вдохновить его, и, надеюсь, это помогло. Альбомы «Оправдание для того, чтобы ничего не делать», «77 по Фаренгейту» и «Вся эта тишина» я скачал и прослушал, и они оказались гораздо лучше, чем я предполагал. Песни «Кавалерийский синий» о парне, который ждет спасения из камеры смертников, и «На счет три», ода любви к музыке с друзьями, стали двумя моими любимыми. Я, по понятным причинам, держал это при себе, поскольку он почти шипел, как кошка, всякий раз, когда я приближался к нему.

Пару ночей спустя, когда я ложился спать, он остановился в дверях моей комнаты.

– Что? – спросил я, причем мой тон был жестче, чем нужно, но день выдался особенно боевым, и словесный волейбол истощил мое терпение до предела.

– Ничего, не бери в голову, – рявкнул он, проходя мимо.

Я услышал, как захлопнулась его дверь, и, поспорив с собой несколько минут, встал, чтобы поговорить с ним.

Постучав, поскольку мы заключили сделку в июне, и с тех пор я держался подальше от его комнаты, я подождал, пока он скажет мне войти.

Я встал в дверях.

– Прости, что набросился на тебя; это было глупо. Так в чем дело?

Он сидел на своей кровати и выглядел... потерянным.

– Я просто хотел сказать, что ценю то, что ты повесил мои альбомы.

– Не за что.

– Я всегда думал, что выставлять их на всеобщее обозрение - это как петь себе дифирамбы, хвастаться, понимаешь? Я думал, что люди сочтут это дурным тоном.

– Да, но большинство больших звезд вешают свои пластинки на стену, по крайней мере те, кого я видел в журнале Rolling Stone или в специальном выпуске программы Барбары Уолтерс.

Я слегка улыбнулся.

– Было приятно их увидеть.

– Хорошо, – сказал я, улыбаясь ему.

Он вздохнул, прикусив нижнюю губу.

– Что-то еще?

Быстрое прочищение горла.

– Да. Почему ты всегда оставляешь дверь своей спальни открытой? Неужели ты думаешь, что я попытаюсь сбежать посреди ночи?

– Нет, – заверил я его. – Я оставляю ее открытой на случай, если я тебе понадоблюсь, малыш.

Он мгновенно нахмурился.

– На случай чего? Что мне будут сниться плохие сны или еще какая-нибудь хрень?

– Не знаю, может быть.

– Потому что я маленький ребенок, который боится темноты?

– Ну, сейчас ты точно ведешь себя как ребенок, – простонал я, отталкиваясь от дверного косяка, закатывая глаза и закрывая за собой дверь.

Вот тебе и перемирие.

****

Он пригласил друга на ужин, и я не стал мешать, оставшись в своей комнате, чтобы двое мужчин могли посидеть во внутреннем дворике и поужинать наедине, а позже искупаться под звездами. Мне это показалось романтичным, и, поскольку Марисоль подавала на стол, и Тони тоже был там, я решил, что не буду мешать, пока у меня есть что-нибудь на десерт, и я играю в «Слова с друзьями» с Кроем.

Я был на кухне, готовя десерт, в старых джинсах, футболке и с босыми ногами, когда двое мужчин вошли, смеясь.

– О, – сказал тот, которого мне не представили, увидев меня. – У тебя есть другая компания? – спросил он Ника.

– Нет, – быстро заверил его Ник. – Он просто еще один телохранитель.

Формально для Ника это было правдой, так что я улыбнулся и вернулся к попыткам составить удивительное слово, которым можно было бы поразить Кроя.

Они прошли по коридору в комнату Ника, и я услышал, как закрылась дверь. Не прошло и пяти минут, как кто-то прочистил горло.

Подняв голову, я обнаружил, что Ник стоит у входа на кухню.

– Да? – спросил я его.

– Извини, что так получилось с телохранителем.

– Все в порядке.

Он поморщился.

– Нет. И нехорошо так говорить о парнях, которые на самом деле защищают меня. Это было дерьмово.

– Ну, тогда спасибо. Я ценю извинения.

Скрестив руки, он уставился на свои ноги.

– Что-то еще?

– Ты можешь закрыть свою дверь на ночь?

– Конечно, если хочешь.

Он быстро кивнул и ушел, но не прошло и двух минут, как он снова вернулся.