— Сам сможешь?

От боли, которая прозвучала в её голосе, у меня скребнуло на душе.

— Постараюсь, — проскрипел в ответ Григорий Ефимович.

Агафья Ефимовна, напевая заговор, всунула ношу в призрачную стену. Ведро, да и сама Агафья Ефимовна, моментально покрылись радужной плёнкой.

Чёрный встрепенулся. Дёма бросил берёсту, зашипел и выгнулся дугой, шерсть на загривке встала дыбом.

Но Агафья Ефимовна уже поставила ведро внутри охранного круга и, продолжая петь, отступила от черты.

Радужные всполохи пробежали по ней и померкли.

Дёма с Чёрным успокоились, но от игривого и расслабленного состояния не осталось и следа. Теперь они оба внимательно наблюдали за происходящим.

Григорий Ефимович, с трудом встав на колени, начал мыться. Он зачерпывал воду горстями и лил на себя. Может, мне показалось, но вода с него стекала чёрная. И сразу уходила в землю. Как-то слишком быстро уходила… Словно проваливалась!

Пришёл Боря, принёс рябиновых веточек.

— По числу живых? — спросила Агафья Ефимовна.

— Да, — ответил Боря. — И Дёме с Чёрным тоже.

Агафья Ефимовна коротко глянула в мою сторону и ничего не сказала. Забрала веточки и начала втыкать их в черту, повторяя снова и снова: «Встань, рябина красная перводеревом, густым забором, дай дорогу живым, закрой путь мёртвым. Через заслон мой мёртвому не пройти, зло в наш дом не пронести. То, что живо, пусть к небу тянется, что мертво, пусть в землю уйдёт. Слово моё крепкое, слово моё твёрдое. Да будет так!»

Когда осталась не воткнутой только одна веточка, Агафья Ефимовна раскрыла покрывало.

Григорий Ефимович к тому времени вылил всё содержимое ведра на себя. Поднялся и там, где в ограде не доставало веточки, словно в калитку, шагнул к Агафье Ефимовне.

Едва он переступил черту, как Дёма зашипел, а Чёрный заметался.

Агафья Ефимовна накинула на Григория Ефимовича покрывало и быстро воткнула последнюю веточку рябины. Потом обняла брата и повела его к ручью.

Одежда и ведро остались внутри круга. И я вдруг понял, что там они теперь и будут.

Пришёл Илья и сел к огню. Он был какой-то потерянный, как будто чурбаном по башке приложили. Протянул руки к пламени, словно сильно замёрз.

«Ну да, — подумал я. — Вода-то в ручье холодная, а он вон сколько черпал её в дырявую бадью!»

Я так подумал и сам себе не поверил. Потому что было ощущение не простого холода, а смертного.

Не, Илья не был ходячим трупом, но как-то… словно опалило его этим холодом… Не знаю, не могу подобрать слов.

Мне очень хотелось посмотреть, что там делают Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович. Но никакая сила не заставила бы меня сейчас подняться и пойти туда. Поэтому я просто сидел и плёл.

Молчание у костра висело недолго.

— Ну и что скуксились? — спросила Ритка, она, подбоченясь, стояла рядом с Ильёй. — Мишка, давай котёл на место, еду варить надо! И чай тоже греть ставь! Ар, помогай ему, чего стоишь?

Я даже не сразу понял, что она так обращается к Арику. Он тоже удивился, но подхватил жердину за другой конец, и они вместе с Мишкой водрузили котёл и плоский котелок на огонь.

— Овощи почищены? Порезаны? — обратилась Ритка к девчонкам. — Хватит сидеть!

— Ты чё это раскомандовалась? — взбунтовалась Марина.

Я, признаться, был с ней абсолютно солидарен.

— Ритка, притухни! — поддержала Марину Светлана.

— Да я-то притухну, а люди не жрамши будут, пока вы тут кисните!

Ритка взяла ветку с привязанной ложкой и принялась остервенело мешать зашкворчавшие овощи.

Но молчала Ритка недолго. Через минуту переключилась на парней:

— Мишка, дрова готовь, чего стоишь? Ар тащи ветки, нефиг без дела тухнуть!

Те не стали спорить. Мишка взялся за топор, а Арик начал подтаскивать ему длинные сухие ветки, а потом складывать нарубленные в поленницу неподалёку от костра.

Светлана с Мариной переглянулись, и Светлана начала резать морковку дальше.

Марина потянулась к ножу, который отбросила Агафья Ефимовна, но Ритка остановила её

— Не трожь!

— И как я буду чистить картошку? Пальцем? — съязвила Марина.

— Да хоть и пальцем! — взбеленилась Ритка.

— Ты уж определись, чистить мне картошку или что?

— А я откуда знаю?! — Ритка раскраснелась у огня. — Только этот нож не трогай! Другой возьми!

— Ага, сейчас в супермаркет сбегаю за новым.