Уходить не хотелось, но Николай настойчиво тянул меня прочь.

Григорий Ефимович и Агафья Ефимовна даже не заметили, что мы ушли. Он продолжал смотреть на костёр и держать её за руку. Она — стоять за его спиной и опираться на его плечо.

Ушли мы не так далеко. Собственно, до новой землянки, и всё. Остановились на краю ямы, и я увидел, что стены уже выложены брёвнышками и дырки между стенами и землёй засыпаны почти полностью. И ещё было видно, что между брёвнами и землёй что-то проложено. Я наклонился разглядеть и понял — берёста.

— Гидроизоляция, — пояснил Николай, хотя вопросов я ему не задавал.

В стороне от костра ночная прохлада сразу же прильнула к телу, заставив меня обхватить себя руками.

— Поговорим? — предложил Николай.

Он стоял расслабленный, как будто прохлада была ему нипочём.

Глядя на него, я тоже непроизвольно выпрямился.

— О чём? — Я сделал вид, что не понимаю, о чём, а точнее, о ком он хочет поговорить. Но картинка, как вчера вечером он не уходил с дороги, встала перед глазами во весь рост.

— О нас с тобой… И о Марине, — подтвердил мои мысли Николай и посмотрел на меня.

Если честно, я растерялся. Я ждал этих слов, но всё равно они прозвучали неожиданно. И как на них реагировать, я не знал. Мне сейчас было легче выйти один на один с Сан Санычем, чем говорить о Марине с Николаем. И дело даже не в поводках или магии. Просто как-то…

Короче, я промолчал.

Николай разгладил отросшую на подбородке и над губой щетину, сложил руки на груди и сказал:

— Не лезь, хорошо? Не для тебя она.

— Для тебя что ли? — взорвался я.

Я вдруг осознал, что у меня борода и усы не растут, так, пушок лезет, а вот у Николая довольно густо, по-взрослому. И если раньше он брился и было не заметно, то за эти дни щетина отросла.

Николай дёрнул плечом, мол, а что, разве могут быть сомнения, что я лучше подхожу для Марины? И от этого внутри меня полыхнуло.

«Тише-тише! — заволновался Чёрный. — Ишь, какой вспыльчивый!»

От волнения Чёрного мне стало смешно, и я кинул прямо в лицо Николаю:

— Что, боишься проиграть пацану младше тебя?

— Я не проиграю, — уверенно сказал Николай.

— Я тоже! — ответил ему я.

— Жаль, — Николай ткнул носком кроссовки камень, тот скатился в яму. — Не хотелось бы перед битвой отвлекаться на разборки.

— А ты не отвлекайся! — посоветовал я, чувствуя себя большим и мощным.

— Она же с тобой только из-за портала, — начал Николай, но я его перебил:

— Да, но ходит она в тех лаптях, которые сплёл я!

— Так получилось…

— Естественно.

Николай помолчал, а потом вдруг попросил:

— Оставь её. Будь человеком!

Будь человеком… Я вспомнил про Чёрного, живущего во мне, про пламя, которое жгло меня, когда я в первый раз открыл портал, вспомнил, как водил с древесницей и лесными девушками хоровод, вспомнил молодых Ефимычей и странных зрителей, пришедших послушать молодую Лелю — я их всех видел! Костёр, который разжёг только что!.. Да, я человек! Но я необычный человек! А уж про то, чтобы оставить Марину, и речи не может быть! Я помню её губы…

Поэтому, повернувшись к Николаю, я коротко ответил:

— Нет.

— Тогда готовься… — начал Николай, но я перебил его:

— Да хоть сейчас!

Николай с удивлением посмотрел на меня и сказал:

— Я ж тебя побью. Я лучше дерусь.

— Да, побьёшь, — согласился я с ним. — Но выиграю в итоге я.

Николай некоторое время сверлил меня взглядом, а потом как-то обмяк и сказал негромко:

— Я люблю её.

Мне стало жалко Николая. Потому что я почувствовал внутри себя: не видать ему Марины, как своих ушей. Кивнул и ответил:

— Я тоже.

Повисшую тишину разорвал хруст ветки.

— Что вы тут делаете? — спросил подошедший Арик.

Он держал Дёму и гладил этого потягивающегося паршивца. И где был этот самый паршивец, когда я вчера открывал портал? Почему не остановил меня?

Я протянул руки за котёнком и ответил Арику:

— Смотрим землянку.

Арик с сожалением отдал мне мохнатое чудо и тут же заметил:

— С ним теплее…

— А ты чего не спишь? — спросил я.

— Так утро… — растеряно ответил Арик.