— Твой порок — преданность, Элиза. Людям, которые этого не заслуживают. — Возможно, поскольку один из них — ты. — Речь о твоей никчемной верности бывшему мужу… — Это тема тебя не касается, Дашков! — Касается. Всё могло быть иначе…

— Да ты шутишь? Это как? — выплюнула презрительно. — Если бы я воспылала чувствами к тебе, став соратницей и закрывая глаза на твои подлости?.. Ты бы вдруг поборол свои комплексы, перестав завидовать таким, как Разумовский, которые имеют всё с рождения? В отличие от тебя, бедного и несчастного, рвущего жилы с детства, чтобы дойти до такого уровня? Перестал бы, если бы я была на твоей стороне? Думаешь, я поверю? Поверю тебе, что это очередная мелкая месть за то, что кому-то досталось то, чего хотел ты?

Он жестко сжал челюсть, а в его глазах загорелись злые огоньки. Элиза наступила на самое больное, и теперь стоило ожидать ответного хода. Но её это не остановило:

— Давай не будем искать бессмысленных оправданий. Это просто твоя сущность. Алчная, беспринципная и продажная. Помнишь, ты спрашивал, чем он лучше тебя? Так вот, Алекс, Рома — твоя противоположность. А это значит, он всем лучше тебя. И никогда бы со мной так не поступил…

— Умоляю, — его громкий гогот ударил по слуху, — если тебе нравится обманываться, ради Бога. Только всё наоборот. Он — в разы хуже. Потому что поверил! А я, зная тебя, никогда бы не поверил…

А вот и безжалостная ответка. Безобразная истина, которую девушка всё пыталась отогнать от себя. А теперь сидела и силилась сохранить лицо, чтобы не показать, какую безмерную боль ей причиняет это осознание.

— Уходи, Алекс. Не понимаю, зачем ты приходил. Я не хочу твоих объяснений. Тем более — не жду извинений. Мне достаточно знать, что наши пути больше не пересекутся…

Элиза отвернулась, давая понять, что действительно поставила точку.

Какое-то время мужчина однозначно сверлил её спину напряженным взглядом, от которого по позвоночнику проходил холодок. Но вскоре послышались шаги, а следом тихо хлопнула дверь.

Девушка моментально расслабилась, сникнув. И обхватила себя за плечи в порыве унять дрожь. Слова Дашкова попали в самое сердце своей правдивостью, и внутри опасно запульсировало, будто перед извержением.

Опомнившись, она отправилась в коридор и закрылась на все замки, отрезая себя от внешнего мира. И ушла в спальню, свернувшись клубочком на постели. Снова накатила апатия, постепенно унося в полудрему. А когда через неё послышалась трель звонка, Элиза непроизвольно дрогнула.

Оказавшись в прихожей и увидев незваного гостя в глазок, сначала девушка застыла на месте, а потом трусливо попятилась назад. Даже смотреть на него сейчас невыносимо. Какие разговоры? Рома просто не оставил ей выбора — она не хочет с ним общаться…

Трель повторилась еще пару раз.

Элиза выждала немного, скользя по железному полотну отупевшим дезориентированным взглядом. И снова отступила в комнату.

На самом деле, ей теперь даже страшно встречаться с Разумовским, не зная, какие еще пытки он заготовил, как еще умудрится задеть её. Лучше так. Пусть малодушно, но так.

Через несколько часов наедине с собой она почувствовала, что задыхается в четырех стенах, боится собственных мыслей. Выбрали же оба момент прийти друг за другом и выбить её из колеи, черт возьми!..

Резко вскочив, девушка за считанные секунды очутилась в коридоре, быстро одевшись. Схватила телефон, ключи и спешно открыла дверь, стремясь скорее глотнуть свежего воздуха. Нервно перешагнула через порог и… полетела вниз, споткнувшись о чьи-то ноги, наглым образом устроившиеся на её коврике…

Она успела проехаться щекой по испещренным рубчиками стыкам плит, царапая кожу и чувствуя, как удар отдается вглубь скулы неприятным уколом, прежде чем её поймали сильные руки, моментально приподняв и подтянув к крепкой мерно вздымающейся груди.

И вот когда Элиза оказалась прижатой к ней, этой родной груди, вдохнув знакомый запах, ощутив исходящее от нее тепло, самообладание разом её покинуло. Рациональное ретировалось, уступая эмоциональному. Долго, очень долго готовящемуся к своему «выходу». И оно взорвалось, взметнуло вихрь воспоминаний, скрутило шквалом контрастных реакций — от лютого холода до нестерпимой жары, словно в ней одновременно проявились все стихийные бедствия: цунами, пожар, ураган, землетрясение, смерч, лавина...

Попытавшись себя сдержать, девушка стиснула зубы, но крик все равно вырвался наружу и получился протяжным завыванием из-за барьера. А потом она заорала. В самую его душу. Выплескивая убийственный коктейль. А потом еще. И еще раз. Следом — вскинула голову и взглянула Роме в лицо. Неконтролируемо брызнули сердитые слезы, стоило их глазам встретиться.

Смотри, как мне больно. Смотри, что ты со мной сделал. Смотри, как я распадаюсь.

И снова по-детски безутешно — с всхлипами, в голос. Растерянно. От обиды, от жгучей тоски, от непонимания, чем заслужила такое его отношение.