Внезапно я ощутила легкость в теле. И бодрость. Словно была готова пробежать марафон. Воздушность быстро сменилась сладкой истомой. Щеки покрыл румянец, по венам тягучей лавой разлился жар.

Кожа стала невероятно чувствительной. Мои губы жаждали поцелуев. Грудь потяжелела, стала каменной. Тугой лиф неприятно стягивал ее. Хотелось свободы. Хотелось, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, хорошенько размял ее. Низ живота скрутило в тугой ком. Трусики стали мокрыми, и колени сами разъехались в стороны…

Возбуждение. Я испытывала сильное возбуждение. И если я не получу желаемое, я умру.

Где-то, на задворках сознания, я понимала, что это проклятие. Метка ярко ощущалась на спине. Мне чудилось, что кто-то неведомый проводил влажным горячим языком вдоль черных линий и поигрывал пальцами по меткам демонов.

— Я должна бороться, — расставив ноги и закусив нижнюю губу, я уставилась в пустоту перед собой. Но долго усидеть в такой позе не получилось.

«Каролина, остановись», — приказывала я себе, но моя рука сама потянулась к окошку кареты и отодвинула шторку.

«Стой, стой, Каролина», — мой внутренний голос звучал все тише.

Я выглянула на улицу. Людей на бульваре было так много, что яблоку негде упасть. Сидевший на козлах кучер пытался отогнать прохожих, чтобы направить лошадей к ближайшему проулку.

Среди толпы я заметила нескольких городских стражников. Святая Селеста, у меня чуть слюна не потекла. Четверо прекрасных молодых мужчины. Темно-серые мундиры сидели, как влитые. Уверенная походка и улыбки. Они явно искали развлечений…

— Что ж, я иду, — я взялась за ручку дверцы.

Сердце екнуло. Что я делаю? Зачем? Нельзя! Я сжала до боли пальцы. Магия внутри меня вспыхнула. Моя собственная целительская сила ударила по проклятию. Я ощутила жжение, но… на этом все. Ничего не вышло.

Мгновение, и дверца открылась.

Проклятие сильнее меня, моих сил, моего разума.

Я не могла побороть его.

Не сейчас.

Я лишь успела податься вперед. Сильная рука обхватила меня за талию и остановила. Меня окутал горьковатый аромат вереска.

— Ты куда собралась? — теплая широкая ладонь коснулась запястья той руки, что держала дверцу.

— Я… я… — я задыхалась. Этот божественный голос сводил с ума.

Его губы ласково коснулась моего уха.

— Ты же знаешь, Каролина, так делать нельзя, — мужчина потянул мою руку, закрыв тем самым дверцу кареты.

— Знаю, — мое тело таяло от его прикосновений.

Райнхарт развернул меня к себе. Лицо принца находилось так близко, что я чувствовала его горячее дыхание не своей коже. Краем зрения я видела, как вздымалась его широкая грудь, и, с замиранием сердца, ждала нового выдоха. Мне до безумия нравилось ощущать его дыхание на себе.

— Я уже говорил тебе, что такое темная магия. Она дикая, непослушная. С ней можно либо договориться, либо избавиться, — его очерченные губы плавно шевелились, а я, как завороженная, ловила каждое движение.

В моей голове не было ничего, кроме желания. Желания, чтобы эти губы касались меня в самых интересных местах.

— Каролина, — Райнхарт тихо позвал меня по имени.

А я… Я и не думала отвечать. Я не могла озвучить то, что вертелось в голове. Да и было это моими настоящими фантазиями. Я, выросшая в строгости на скучных учебниках, не понимала и половины из того, что мне показывала темная магия проклятия.

Я подалась вперед. Хотела поцеловать мужчину. Мне надоел этого разговор. Надоело, что он занят не тем, что я хочу. А я хотела много.

Я потянулась за поцелуем, но вокруг все померкло. И Райнхарт растворился в наступившей темноте.

Каролина

Меня окутала кромешная тьма. Я махала руками в попытке схватиться за что-нибудь, найти опору или исчезнувшего жениха. Но тщетно. Никого и ничего вокруг.

Метка на спине пульсировала, тело дрожало от желания. Призрачное ощущение, что кто-то проводит языком вдоль линий печати, целует символы не покидало меня.

Как же хотелось, чтобы кто-нибудь сделал это по-настоящему.

— Каролина, открой глаза.

— Оближи мне спину, — прошептала я, обмякнув в сильных руках.

— Что?

Я открыла глаза и увидела озадаченное лицо Райнхарта. Он крепко держал меня. Стенки кареты пропали. Как и жесткое сидение, шторки и городской шум.

Мы переместились в его покои. Точнее, в спальню. Опять.