Капитан повернул голову к бойцу, стоящему рядом:

– Славян, ты сибиряк, человек, который природу знает не понаслышке. Кабаны ночью спят или бодрствуют?

– Как раз ночью у них вся жизнедеятельность, когда врагов мало, – ответил боец. – У них зрение слабое, они все равно плохо видят, вот им по фиг, что день, что ночь.

– Значит, чутье хорошее? – задумчиво спросил Меркулов.

– Еще какое! – рассмеялся спецназовец.

И тут пришло сообщение от Рыси. Сержант Родин сказал, что ему и еще двум бойцам удалось с помощью накладных когтей пробраться по старой трубе горячего водопровода к самой стене объекта. Старый утеплитель, которым когда-то была обмотана труба, выдержал вес людей, и они, как пауки, цепляясь за утеплитель, добрались до цели. Надо принимать решение, но кабаны не вселяли уверенности. Не вписывались они почему-то в голове капитана в общую картину реальной обстановки. И в этот момент в наушнике раздался резкий возглас Беликова:

– Я обнаружен, атакую!

Все, часть группы, ее ударная часть, от положения которой во многом зависел успех операции, оказалась обнаружена противником. Размышлений больше нет, есть только решение атаковать, иначе операция будет провалена совсем. И тут начался сущий ад. Рысь с двумя бойцами, разбросав по территории светошумовые гранаты, швырнув несколько боевых в окна и запрыгнули туда сами. Грохот стрельбы, падали одна за другой мишени, изображавшие солдат противника. Первый этаж оказался зачищенным почти за минуту. И, уничтожив боевое охранение, до здания добежали бойцы Самсонова. Сам здоровяк с позывным Вредный первым по веревке забрался в окно второго этажа, за ним, прикрывая друг друга, забрались ребята. Слева со стороны минного поля стали раздаваться хлопки, а в небо – взвиваться сигнальные ракеты, заменявшие на полигоне противопехотные мины.

Группа стояла в строю. Уставшие, заляпанные грязью бойцы опустили головы, глядя себе под ноги. Генерал Калачев в сопровождении старого сослуживца полковника Завьялова прошел вдоль строя и, вскинув руку к фуражке, выслушал доклад Меркулова.

– Товарищ генерал-майор, группа выполнила задние, захватив объект противника в установленный заданием срок. Во время атаки группа «потеряла» на минном поле трех бойцов, включая заместителя командира лейтенанта Беликова. Командир группы капитан Меркулов.

– Беликова? – Генерал удивленно повернул голову к Завьялову. – Я помню, что у Меркулова был другой заместитель, толковый такой парень. Одинцов, кажется?

– Одинцов в госпитале, товарищ генерал, – понизив голос, сообщил Завьялов. – Беликов придан группе на время проведения соревнований.

– Хорошо, Меркулов и Беликов ко мне, остальным разойтись. Отдыхать.

Продублировав команду генерала, Меркулов с лейтенантом пошли к нему, и Завьялов посмотрел на офицеров, потом глянул на генерала и сокрушенно покачал головой. Меркулову тоже хотелось спрятать глаза, но он привык смотреть в глаза и смерти, и людям, осуждающим его, тем более что осуждали его справедливо.

– Доложите, товарищ капитан, – приказал Калачев, – по какой причине группа понесла потери во время подготовки к атаке?

– Группу во главе с лейтенантом Беликовым заметил противник на исходном рубеже. Бойцы оказались в сложном положении. Я приказал начать атаку, чтобы помочь группе Беликова и отвлечь противника на себя.

– И Беликов с бойцами напоролся на минное поле? – поинтересовался генерал, удивленно подняв брови.

– Разрешите мне, товарищ генерал-майор, – вставил Беликов.

– Ну, говорите.

– Там не должно было быть мин. Я хорошо видел кабаньи следы. В большом количестве.

– И они шли как раз в удобном вам направлении, – кивнул генерал. – И как раз там, где вы опасались найти минное поле. Вы согласны, товарищ капитан, что кабаны какие-то предусмотрительные?

– Это не кабаны, а умело поставленная «обманка», – возразил Меркулов, стараясь говорить спокойно и четко, хотя его одолевала досада. – У кабанов плохое зрение, но очень тонкое чутье. И они ночные жители. Не могли кабаны идти в сторону человека и строений. Они предпочитают не встречаться с человеком.

– Так почему же вы не предупредили своего офицера, зная такие тонкости повадок животных? – возмутился генерал.

Оправдываться Меркулов не стал. Тем более выговаривать своему заместителю тоже, срывая на нем злость. Командир отвечает за все, даже за ошибки своих подчиненных. И за успех, и за поражение отвечает только командир. А вечером возле умывальников Данила Самсонов, вытирая полотенцем свое мощное тело атлета, спросил Родина:

– Сашка! Слышь, Рысь, а откуда этот Беликов вообще взялся?

– Перевели к нам откуда-то с Дальнего Востока. У командира вопросов не было, когда боевое слаживание проходили, готовились. Все четко было. А тут какая-то фигня случилась непонятная.

– А наш когда вернется?

– Сват? Говорят, что его вот-вот выпишут. Только ему все равно не успеть до конца «скачек».

– Не успеть, – с сожалением ответил Самсонов. – Одинцов бы не напортачил.

– Это точно, – буркнул Родин, собирая зубную щетку, пасту и мыло.

Волнения на этом закончились. Когда Одинцов надевал больничный халат после последнего и окончательного осмотра, лечащий врач с удовольствием похлопал спецназовца по плечу.