– Кажется, экипаж сбавил ход, – проронил парень, уставившись в окно, силясь хоть что-то разглядеть за серой пеленой дождя.

– И то верно, – тотчас просипела женщина, схватившись за ручку своей корзины, бросив на меня подозрительный взгляд.

Я промолчала, но тоже посмотрела в окно, надеясь за ним увидеть долгожданный постоялый двор, как пообещал извозчик – последний в этом изматывающим пути. Из-за слетевшего с оси колеса нам пришлось сделать вынужденную остановку, хорошо Бирн довольно быстро справился с поломкой, но время было упущено, а по темному лесу продолжать путь было бы опасно. И нам пришлось уклониться от маршрута и повернуть к ближайшей гостинице…

– Да, прибыли, храни нас создатель, – прервав мои тягостные думы, с облегчением вздохнула мадам Пруденс, сейчас же вскакивая с сиденья, стоило только двери широко распахнуться.

– Прибыли, – эхом повторил Бирн, помогая женщине выбраться из кэба и, чуть помедлив, добавил, – свободные комнаты имеются.

– Полагаю, здесь подают горячий ужин, – недовольно протянул Эдмон, следующим покинув карету.

– Конечно, мсье, – не сразу ответил извозчик, в его голосе мне послышалась вина и капелька брезгливости, что натолкнуло меня на мысль: ничего хорошего ожидать от этой стоянки нам не следует…

Увы, мои предположения подтвердились. Здание выглядело старым и неухоженным, с облупившейся штукатуркой и потрескавшимися стенами. Уже на подходе к постоялому двору я почувствовала тяжелый, затхлый запах гнили, плесени и нечистот.

Внутри всё казалось ещё хуже. В воздухе витал устойчивый дух несвежей еды, прелой соломы и чего-то горьковато-прогорклого. В зале стояло несколько столов, покрытых липкими пятнами, и деревянные стулья с покосившимися спинками. Слабый свет керосиновых ламп едва освещал пространство, лишь подчеркивая все его недостатки – грязь, паутину в углах и сажу, что укрывала каждую поверхность черной бахромой. А жутко стонущие половицы, которых явно давно не касалась метла, довершили убогую картину этого заведения.

Хозяйка – женщина с недовольным лицом, громким голосом объявив правила проживания, проводила нас в наши комнаты. Лестница, по которой мы поднимались, скрипела и шаталась, и я с опаской ступала на каждую ступеньку.

Комната оказалась под стать всему зданию – грязной, крошечной и унылой. В углу стояла узкая кровать, бельё на ней было серого цвета, хотя я подозревала, что прежде оно могло быть белым. Одеяло выглядело тяжёлым и грубым, словно его никогда не стирали, а подушки были плоскими с бурыми пятнами. Пыль покрывала всё – от маленького стола до подоконника, сквозь который едва пробивался свет из тусклого закопченного окна. Комод в углу выглядел так, будто его не открывали десятилетиями, а пол был настолько грязным, что мне не хотелось на него ступать. Каждая деталь комнаты кричала о заброшенности и безразличии к её постояльцам, а в воздухе стоял неприятный запах мочи и плесени, что я невольно наморщила нос, вдыхая эти душные миазмы…

– Вор! Вот его карта! Он лжет! Джон, держи вора! – внезапно за моей спиной раздался истошный рев, дверь, комнаты напротив моей, содрогнулась от удара, и я пулей влетела в свой номер и только захлопнув дверь и подперев ее стулом для надежности, обессиленно опустилась на застонавшую от моего веса кровать.

– М-да… – с тоской протянула, окинув беглым взором фаянсовый горшок в углу комнаты и таз с отколотым краем, я мысленно повторила себе, что скоро все это закончится…

В ту ночь я так и не уснула, отказавшись от сомнительного ужина, я, закутавшись в купленное в Марвиче одеяло, прислушиваясь к звукам, время от времени вздрагивая от криков, ругани и стонов, пролежала на кровати, невидяще пялясь в потолок. И как только небо окрасилось предрассветными лучами солнца, я первой покинула кошмарный постоялый двор и замерла у кэба в ожидании извозчика; впрочем, он не заставил себя долго ждать.

Остальные пассажиры присоединились ко мне спустя полчаса и вскоре мы продолжили свой путь. И, слушая недовольные высказывания мадам Пруденс, что приличным дамам в таких заведениях не место и что Бирн обязан вернуть часть оплаты, за доставленные ей неудобства. С опаской посматривая на Эдмона, который беспрестанно чесался, жалуясь, что его покусали клопы. Я нетерпеливо ерзала на сиденье и не отрывала свой взгляд от окна, надеясь, что, наконец, увижу хоть что-то, что укажет на приближение к городу…

– Спасибо, – поблагодарила я извозчика, который был так любезен, что подвёз меня к рекомендованной им гостинице, предварительно высадив мадам Пруденс и Эдмона на площади у здания Морт. Не знаю, с чего вдруг Бирн проявил заботу о незнакомой девушке – возможно, потому, что я на протяжении всего пути ничего не требовала, не обвиняла и не жаловалась. Однако помощь извозчика пришлась весьма кстати: мой скромный капитал катастрофически быстро таял.

Впрочем, меня действительно совершенно не волновало почему в одном из постоялых дворов подали недостаточно горячий суп и было все равно какого цвета были полотенца в чистом и уютном номере. Все мои мысли были о том, что мне делать дальше… Без денег, знакомых и родных в чужом для меня мире, наверняка глубоко патриархальном, будет трудно найти себе достойное место.

Конечно, в прошлой жизни у меня была вполне успешная профессия – парфюмер, и, что немаловажно, я могла бы применить свой опыт и здесь. Однако пресловутое «но» безжалостно разрушало все мои планы: с чего бы я ни начинала своё дело, требовались вложения, и, увы, немалые.

Даже там хорошие эфирные масла стоили очень дорого. Боюсь представить, сколько за них запросят местные торговцы. Можно сделать их самой, но… нужно сырьё – много сырья, а сейчас на улице осень. Также понадобятся дистиллят, другие инструменты и помещение. О том, что наверняка и здесь, в этой нише главенствуют мужчины, я старалась не думать.