— Все, сеча пошла, киевляне первыми вступили, — усмехнулся «Удатный», немного злорадствуя. — Думал хитрец обмануть, но оказался простец. Теперь монголы в пешцах увязнут, да княжеская дружина ущерб перетерпит, но так сами за жадность свою поплатились. Сами мешки набивать кинулись, делиться не захотели. Ничего, наши «молодшие» должны выстоять, да черниговцы тоже уперлись — стойко стоят. Вот, сам посмотри!

Владимир Мстиславич принялся рассматривать поле битвы, а она пошла не на шутку — на киевлян обрушилась панцирная конница, но на помощь своему князю уже подбежали пешцы — началась жестокая сеча. И как бы не были хороши монгольские латники, но когда на одного всадника в строю приходится три четыре копейщика и мечника, то сражаться тяжело. И маневра нет — монголов было много, они шли волнами, а навстречу им пошли на сшибку русские, причем было видно, что на дальнем крыле появились княжеские стяги — князь Мстислав Романович повел на сшибку кованую рать. А та единым ударом, взяв в копья, опрокинула монголов в реку — устоять лучники не могли, не те у них кони, да и защиты нормальной нет — от меча халат с шубейкой никак от смерти не уберегу.

— Ты брате здесь стой и смотри, а я с зятем своим сейчас же по монголам ударим — всеми дружинами! Трубите сигнал! Пора мечам вражьей кровушки отведать! Давно пора!

«Удатному» подвели коня, и князь легко вскочил в седло, ему подали щит и копье, тут же окружили гридни, над головами полотнище со Спасом Нерукотворным. А из-за холма уже выезжали ровные шеренги дружин — галицкой, волынской, псковской и смоленской — всего двенадцать сотен кованой рати. Страшная сила сейчас под княжеской дланью, не всякий король даже сильной державы в Европе не мог собрать столько. Но не на южной Руси, где множество городов, а земля богата и обильна, славная своим черноземом. И теперь воинство устремилось на монголов, а первые шеренги гридней уже склоняли копья, подпираемые задними всадниками — так наращивался удар страшной силы, где люди и кони единое целое, прикрытые кольчужной «тканью», способной удержать стрелу на расстоянии…

Владимир Мстиславич в схватку не пошел, но ни один человек не усомнился бы в его храбрости — просто они уже давно так договорились с братом. И сейчас в подзорную трубу он прекрасно видел, как гридни опрокинули монгольских лучников, как пошли по плесу наискосок, поднимая брызги, как нацелились на монгольских батыров, что уже смяли и опрокинули киевские полки. И началась страшная сшибка, копье на копье, меч на меч. Вот только гридни сидели на высоких конях — Мстислав покупал их у ляхов и угров, множество приобрел на землях Священной Римской империи, даже у франков щедро тратили серебро. А потому пластинчатые стальные «зерцало» были у многих бояр и гридней. Нет на всей Руси более славной дружины, чем у Мстислава «Удатного». Именно рослые кони приносили не раз победу галицкому и смоленскому воинству, опрокидывая и знаменитых угров, и кичливых ляхов, и рыцарей-крестоносцев. Не устояли и монголы, хотя бились куда отважней и доблестно, чем половцы. Но сила солому ломит — русских было намного больше, да и удар последовал не один — с противоположного фланга слитно ударили семь сотен черниговских гридней, не менее славных и отважных. И не устояли батыры, опрокинули их, а попутно разметав монгольских лучников, что не успели выйти из-под удара. И обратились пришельцы в бегство, на этот раз непритворное…

Гнали их до вечера — все бросили, и вежи, и кибитки, и полон. Воевода Ярун коней заводных захватил, огромный табун на семь тысяч голов. Так что уходили многие пришельцы без заводных коней, а в степи, когда за тобою гонятся, это верная смерть. Убили молодого предводителя Джебе-нойона, а вот старик извернулся, прорвался, обманув половцев, и вместе с ним добрая треть войска ушла, все же противник оказался умелый и отважный, да и степи хорошо знал, умел в них воевать. Но и русские серьезные потери понесли — оба Мстислава погибли. Великий князь с дружиной полег и многими киевлянами, а черниговского князя стрелой убили, в глаз попали — нелепая смерть, ведь Мстислав в «личине» был. Дикая случайность или очень умелый лучник, тут всякое может случиться. Но, несмотря на потери главное свершено — на Калке не поражение случилось, а победа добыта. А теперь надо возвращаться с богатой добычей обратно, да родичу помочь крестоносцев одолеть — и о том Владимир Мстиславович уже отписал…

Именно атака доспешной конницы не раз приносила монгольскому воинству победу в сражениях — и в азиатских степях было своего рода рыцарство…

Глава 27

— Хотя не впечатляет город этот, совсем не впечатляет — зато все зло отсюда идет! Сам же им по доброй охоте и согласию половину земель отписал епископу прибывшему, лиходеем оказавшимся. Сжечь надобно, пожечь город без жалости, чтобы одни головешки от Риги остались.

Яростная речь Вячеслава Борисовича была вполне понятно — он всеми фибрами души ненавидел недавно появившийся, на его же бывших землях, город. И теперь с надеждой посмотрел на Лембиту, в глазах читалось отчетливое предложение — но давай и этот город спалим, чего тебе стоит. Закидаем «огненными шарами», устроим грандиозный пожар, с которого картину маслом писать можно будет. В принципе можно было согласиться с этим деловым предложением, если бы не одно «но» — в ходе недавнего «эксперимента» под стенами «столицы» разгромленного ордена «братства воинов Христовых» выяснилась одна прескверная штука — каменные твердыни требовали десятикратного увеличения «горючего материала». Тут парой бочек «напалма» не отделаешься, тут целый обоз нужен. Сланцевой нефти в «лужах» хватало, пару десятков тонн собрать можно запросто. Вот только изготовление занимало долго времени, «насыщение», так сказать, «субстанции» нужными ингредиентами. Можно, конечно, дополнительные «мощности» развернуть, новых работников к производству привлечь. Но тогда слишком велик риск «утечки информации». Недаром ромеи до сих пор тщательно скрывают секрет приготовления своего «греческого огня», хотя он давно должен по всем европейским странам разойтись, ведь Константинополь был взят их воинствами совсем недавно, после четвертого по счету крестового похода. Но нет — тайна так и не вышла из-под контроля, видимо, слишком немногие были привлечены к сотворению этой горючей смеси. Это походило именно на «родовую» или «цеховую» организацию работ, когда секретом обладали только полноправные члены «трудового коллектива», сами крайне заинтересованные в том, чтобы эта тайна не выходила за пределы этого небольшого общества — «монопольное право» ведь не просто так появилось.

— Сжечь можно, княже, запросто — но через месяц, никак не раньше. До этого времени никак ни сделать нужного объема «священного огня Лайне-Лембиту», — назвав свое языческое имя, Шипов усмехнулся. Теперь его положение сильно упрочилось — местное население полностью отринуло власть крестоносцев, уцелевшие «меченосцы» сбежались в Ригу, но их было мало, а собственное войско из пилигримов, что напрямую подчинялось епископу Альберту, слишком немногочисленно, чтобы выходить в поле на битву. А за стенами отсидеться не удастся — теперь все прекрасно видели, в какой погребальный костер может превратиться уже не бревенчатый, а каменный замок, каким недавно был Венден. Ордена «меченосцев» уже не существовало, по крайней мере, фактически. Все — «закончились» рыцари с фогтами и командорами, истреблены приоры и магистры, причем все подчистую. Практически не осталось оруженосцев и «сержантов», основы орденского войска, а вместе с ними и подавляющего числа кнехтов. Нет, последних погибло не так и много, где-то с треть, и только прибывшие в Прибалтику тевтоны. А вот с местными уроженцами проблем не было — все дружно записались в войско победителя, профессиональным ратникам, привыкшим к суровой орденской дисциплине, нашлось место в новой формируемой армии — Шипов уяснил, что побеждать даже подготовленные ополченцы, со вполне эффективным по местным меркам оружием, могут только при изрядном численном перевесе. Нужны были именно профессионалы, причем не тяжеловооруженная конница, а отлично выученная пехота, со стрелковым, или метательным по нынешним временам оружием. Дороговато содержание дружин или рыцарей, к тому же в местных густых лесах и протяженных болотах они не столь эффективны как арбалетчики — держать болты латы не могут, их запросто пробивают с близкой дистанции — на полсотни шагов лучше не приближаться, и щит не спасет, когда стрелки залпами по всадникам бьют.

— Но лучше этот город с его накопленными богатствами под себя прибрать — это «распахнутые ворота» на Балтику, не «окно» и не «форточка». По Двине торговля идет до самого Полоцка, а от него хочешь на Днепр перебирайся, или на Волгу — и туда и туда волоки есть. А если сил не пожалеть, то канал можно отрыть нормальный, но нам пока это без надобностей, не такие большие объемы товаров сейчас идут, хотя в будущем именно торговля приведет край к процветанию. Сейчас о другом нам с тобою подумать надобно — как из язычников «добрых» христиан сделать, грамотность им дать, лучше на местных языках, к которым еще письменности нет. Города поставить как центры ремесла, торговли и культуры, а не нынешние убогие городища. Вот где трудится надобно, тут мечом не помашешь.