Я стояла на месте, прижав руку к бешено бьющемуся сердцу, чтобы оно не выскочило от сумасшедшего волнения, и не отрывала взгляда от Дориана, молясь об одном, чтобы его не поразило смертоносное острие шпаги Николаса. Дориан хорошо держался против кузена, но Николас не придерживался никаких правил, и я боялась, что это сыграет роковую роль и разрушит его оборону. Николас применял не столько благородное оружие, сколько стулья, вазы и другие предметы, чтобы добиться победы в схватке. Дориан заставил уйти его в противоположный угол комнаты и заслонял меня собою, защищая от случайного попадания самодельного снаряда.

Во время ожесточенной борьбы гостиная, ставшая полем боя, все более начала заполняться людьми, и я с радостью увидела, что это наши друзья. Сперва прибежал юнга Сэм Дирсли, за ним появился офицер и солдаты в красной форме британской армии, а также капитан Гай Уилкокс и сам губернатор Барбадоса Генри Уорд. Пока жестокие деяния Николаса Эндервилля не простирались дальше принадлежащих ему невольников, губернатор закрывал глаза на произвол в его поместье, но похищение и пытки английского дворянина были совсем иным делом, и губернатор немедленно вмешался в происходящее после того как капитан Уилкокс обратился к нему за помощью после сообщения юнги. Военнослужащие освободили баронета Эндервилля из места заточения, и он тут же, не теряя времени на разъяснения губернатору, поспешил ко мне на помощь.

Кузены сражались полчаса без видимого преимущества ни одной из сторон. Их обучал один мастер и их фехтовальное мастерство с владением всех известных приемов находилось на одном высоком уровне. Не только я, но и другие свидетели поединка затаив дыхание следили за дуэлянтами – исход схватки был неясным, и никто не брался предсказать каким будет его завершение.

Николасу все же удалось задеть бок Дориана обманным финтом, и он с торжеством посмотрел на мое лицо, выражающее отчаяние. Но мой супруг рано возрадовался своей мимолетной удаче. Дориан собрал все свои силы и одним молниеносным движением вонзил свою шпагу в грудь на мгновение отвлекшегося от него двоюродного брата. Николас упал на пол, и хлынувшая горлом кровь показала, что его ранение смертельно.

Часы судьбы пробили. Время преступлений Николаса Эндервилля к моему облегчению ушло в безвозвратное прошлое. Дориан отныне мог без опасения смотреть в будущее, без преследовавшей его черной тени безжалостного родственника и свободно предложить мне свою руку.

» Эпилог

Николас получил смертельную рану, но благодаря своей сильной воле и жажде жизни до конца боролся с подступающей смертью к нему смертью. Его глаза искали меня и безотчетно повинуясь воле умирающего, я приблизилась к нему и склонилась над ним, чтобы услышать, что он желает мне сказать. Николас впился в меня взглядом и побелевшими губами прошептал:

– С первой же… с первой нашей встречи я понял, что ты принесешь мне гибель, Эмма… мы такие разные… как небо и земля… Пытался поначалу держаться от тебя как можно дальше… Но может ли обреченный мотылек… не лететь на огонь?

– Упокойся с миром, Николас, - с печалью ответила я ему. – Наш Творец милосерден, он исцелит твои душевные раны и греховные язвы.

Кривая недоверчивая усмешка искривила губы Николаса после моих слов, но он пробормотал, подавшись ко мне:

– И все же, Эмма, хорошо было бы прогуляться с тобой рука об руку… по вересковым пустошам Йоркшира…

Этот последний порыв страстного желания забрал все силы умирающего кузена Дориана, он откинулся назад и навсегда закрыл свои глаза.

Дориан подошел ко мне, желая поддержать в эту таинственную и страшную минуту встречи со смертью. Я доверчиво прильнула к нему, вверяя себя и всех обитателей поместья в его руки.

Похороны Николаса были немноголюдными, но достойными представителя рода Эндервиллей. В тот день Дориан забыл обо всем плохом, что было между ним и кузеном, и помнил только об их детской дружбе. Я тоже испытывала сожаление, глядя на покойника. Николас Эндервилль был богатой, одаренной многими способностями натурой, и нельзя было не сокрушаться о том, что он пошел по пути зла.

Я не могла исполнить его мечту прогуляться со мною по вересковым родным полям, однако в моем молитвеннике находилась сухая веточка вереска и я вложила ее в его сложенные руки, чтобы скорбный дух Николаса, наблюдающий за его погребением, утешился этим знаком почтения к его желанию.

После похорон Дориан освободил рабов своего кузена, сделал их арендаторами поместья и нашел для них разумного и справедливого управляющего. Наши дела на Барбадосе оказались завершены, и мы вернулись в Англию.

Маленькая Анжела встречала нас в лондонском порту под присмотром лорда и леди Лэндон.

– Мама, папа, как я рада, что вы наконец со мной! – восторженно закричала девочка, устремляясь к нам по причалу стоило нам только сойти на землю.

Дориан подхватил дочь на руки и радостно прижал ее к себе. Я, расчувствовавшись, поцеловала ее в нежную как лепесток розы щечку, и Анжела похвасталась:

– Мама, я выучила все стихотворения, которые ты мне задала.

– Дорогая, да как тебе это удалось? – в изумлении спросила я, помня, как много было стихов в книге.