— Он что-то скрывает. Не хочу, чтобы он ушел от наказания, если на месте что-то пойдет не так.

Угадала.

— Ты уверен, что все получится?

— Хватит трястись, Вера. Если страшно, побудь наверху.

Они забывают обо мне.

С побледневшими губами смотрю в монитор.

— Он ждет посылку, — сообщает Герман. — После наверняка улетает, тянуть нельзя иначе Дубнин что-то заподозрит.

— Согласен, — отвечает Ян.

Все решится за полчаса.

Но время тянется, как смола. К дому подручные Яна подъезжают на захваченных внедорожниках. Даже курьер с ними. До конца играют роли, чтобы проникнуть в дом без боя.

Они рискуют.

Курьер рассказал, как устроена охрана, но мог что-то утаить. Заходят. Первый пост охраны проходят спокойно. Дальше завязывается перестрелка и события ускоряются. Я вижу, как охрана бежит по коридору. Вламываются в комнаты. Укладывают на пол одного, второго, и вдруг понимаю, что он и есть тот, кто нам нужен…

Дубнин на полу кабинета лицом вниз.

Боже, я ждала этого три года.

Все закончилось за минуты.

Даже не верится.

— Поднимите его, — приказывает Ян.

Напряженный.

Мужчину в черном костюме поднимают, заставляя сесть с руками за головой.

— Поднесите камеру к лицу, — просит Ян.

В увеличении лицо Дубнина кажется угловатым и бледным. Ему за сорок, но выглядит паршиво, на все пятьдесят.

Не мигая, он смотрит в камеру, как мертвый.

Охранник подносит трубку к уху.

— Слышишь меня? — произносит Ян, усмехаясь. — Ну и кто из нас выиграл?

Дубнин не отвечает и не отводит взгляд.

— Я тебя выследил, несмотря на все меры, что ты принимал. Оказался слишком крупной рыбой для тебя, да? Ты сгниешь в тюрьме — это в самом лучшем случае. У меня только один вопрос. Как ты на меня нашел? Ты знал меня под другим именем.

Дубнин презрительно усмехается, но не отвечает.

— Я тебя понял. Будешь молчать. Ребята, там безопасно?

Охрана заверяет, что да.

— Еду туда, — Ян встает, набрасывая на плечи пиджак.

— Ян, нет! — вцепляюсь в рукав.

— Не сходи с ума! — это Герман.

Ему бы послушать нас…

Но Ян слишком честолюбив, чтобы отказаться лично увидеть поверженного врага. Не просто врага — а такого масштаба.

— Я должен с ним встретиться! Ты их слышал, — отрезает Горский. — Там безопасно. Жди здесь, ты ранен.

Пальцы соскальзывают с рукава, и он выходит.

Догоняю его в холле.

— Ян, может не стоит?

Что за глупый порыв… Мне же лучше, если уедет — легче будет сбежать. Просто испугалась за него.

Он останавливается, внимательно рассматривая мое лицо.

Цепко, как волк.

— Хочешь, чтобы я остался? — Ян поправляет лацканы пиджака и вдруг шагает ко мне. — Скажи правду, Олененок. Признай. Ты меня любишь, да?

От тона немедленно хочется влепить пощечину.

Но я стою, держа его за лацканы.

Он, наверное, прав.

Пальцы дрожат на ткани, а я смотрю в холодные глаза и хочу закричать, чтобы просто его глаза сменили выражение. Он сейчас вышел на охоту. А я хочу, чтобы он остановился хоть раз в жизни.

— Ты уже победил, — говорю я. — Зачем тебе ехать?

— Ты меня любишь, — он наклоняется, дыхание задевает губы.

Начинаю качать головой.

— Да, — шепчет он, и тянется к губам.

— Нет, Ян, — шепотом отвечаю.

Пальцы дрожат и губы, словно я сейчас заплачу. И в душе все переворачивается. Мне было бы легче сейчас, если бы я не знала, что уезжаю.

Ян не знает, что, когда он выйдет отсюда — я тоже уйду.

Не нужно его останавливать.

Так мне будет лучше: нам с Марком.

— Иди, — шепчу я. — Я тебя не люблю.

— Врешь, — он рассматривает меня, отрывисто дышит. — Я вернусь, и мы поговорим. Поняла, Олененок?

Даже кажется, что поцелует на прощание. Но он только резко выдыхает, отворачивается и идет к двери.

Я смотрю в спину и хочу запомнить.

Это последний раз, когда мы видимся.

Я вижу только спину, стриженый затылок и фары, которые бьют из темноты, когда он открывает дверь и выходит на крыльцо.

Когда дверь захлопывается, начинаю рыдать.

В животе ноет, словно я получила тупой удар.

Мне конец.

Да, люблю его.

Люблю.

И эта любовь меня разрушает…

Я буду скучать, Ян.

Может, даже выть в подушку. Жалеть, что все сложилось именно так. Я бы не узнала его лучше, если бы он не отхватил себе палец. Это многое поменяло. Тогда в машине это были настоящие минуты близости, когда пыталась перевязать его, а он извинялся за то, во что меня втравил.

Нужно знать Яна Горского, чтобы понять — он никогда не извиняется. Ни за что. Кроме случая, когда своими действиями погубил вторую жену и чуть не погубил первую — меня…