В западной прессе судей раскатали в тонкий блин — и что проплаченные, и что лишили шанса любимую команду, а теперь наверняка подрежут крылья сборной СССР, и в каждой статье читалась негласная поддержка нас. Еще часто мелькали статьи о драках между болельщиками и грабежах, а также повышении цен на рестораны — все почти как в 2018 на мундиале в России.

И вот наступил день, точнее вечер Икс. В ожидании игры с Бельгией мы сидим в раздевалке, похожей на мраморный мавзолей, где все сенсорно-кнопочное, такое непонятное, что оторопь берет.

Сперва перед нами толкнул речь Бердыев — что мы сильно расслабились, а это до добра не доводит.

Потом заговорил Валерий Кузьмич:

— Парни, вы понимаете, что происходит? Нам осталось два шага. Всего два шага до золота! Да, сборная СССР никогда не завоевывала золотых медалей — вы станете первыми. Смотрите, они уже боятся вас. Весь беспредел на поле — от страха. Потому что иначе им не выиграть. Вернее, им и с подлянкой не выиграть! Просто нам будет тяжелее. Состав объявлен. Система понятна. Играем, как обычно. Впереди — два наших мастодонта, два слона, два столба. Не стесняйтесь посылать мяч верхом. Пусть бельгийцы побегают. Пусть устанут. А то больно они физикой своих всех давят. Все и всем понятно? Вперед! На поле!

И мы пошли на поле. Расстановка не менялась, тренеры были консервативны в этом: раз наиграли одно, раз получается — играем так до конца. То есть три центральных, грубо говоря, 5–3–2, превращающиеся в нашей атаке в 3–5–2 и даже в 3–3–4 — если повезет.

На острие атаки сегодня — Дзюба и Сэм. Сразу обоих великанов выпустили, чтобы толкались, чтобы давили массой, чтобы выигрывали верх. А то бельгийцы… До полуфинала дошли!

Пока шло приветствие, я направился к воротам, закрыл глаза, нормализовал внимание и разжег за грудиной огонь. Разлепил веки, перевел взгляд с нашего Денисова в красно-белом на Лукаку в коричнево-голубом, бьющего копытом и стремящегося в бой. Формы наших команд совпадали цветами, потому бельгийцы надели гостевую.

До начала матча все было тихо-мирно: трибуны посвистывали, футболисты жали друг другу руки, Сэм атаковал Лукаку, на ломаном английском говоря, какой бельгиец крутой.

До чего же четче стал мир! Вместе с тонусом поднялось и настроение, когда жидкий огонь побежал по венам. Теперь главная задача — не пойти вразнос, нормализовать энергетические потоки. Я вдохнул и выдохнул. Уставился вдаль, готовый к противостоянию.

Со свистка началась медленная вязкая игра. Сила на силу, кость в кость, грудь в грудь. Создавать локальное преимущество «по Карпину» не удавалось — бельгийцы тоже смотрели футбол и разбирали наши матчи. Да и скоростные все у них! По фигурам, по массе, по физике — все как Дзюба. Только еще и носятся, как… Даже и не сказать, как кто.

Носятся, носятся…

Игра была равна и шла в основном в центре поля. Минута, пять минут… Привыкли все. Кидались на мяч, ставили заборы, подкаты летели с обеих сторон. Судья вроде и свистел редко, но раз через три. То есть три раза нам, один им. Неужели эти арбитры не понимают, что губят свою карьеру? Или им не хочется так делать, но приказа не избежать? Прилепится прозвище футбольной проститутки — не отмыться же потом!

У бельгийцев вроде 4–3–3, но с выдергивающимся вперед защитником получалось 3–4–3. Вроде семь на семь выходило в центре, и преимущества никакого не было. Но вот трое нападающих…

Опять свисток. Крайний защитник бельгийцев хлопнул ладонью по мячу, показывая, что остановлен. И тут же, чуть приподняв руку, из-под нее резко кинул мяч на противоположный от него угол моей штрафной площади. А там как раз вбегал Лукаку. И двое еще летели, и уже были на линии штрафной, а наших — трое. Вроде три на три — нормально, да? А вот нет. Нападающий, если он классный нападающий, всегда сильнее отступающего защитника. У нападающего скорость, дриблинг. У нападающего, наконец, мяч.

— Топчи! — крикнул я отступающему Руслану, которого поставили вместо Коровьева. — Топчи, смелее, мать твою!

Левый краек с угла штрафной черпачком перекинул мяч дальнему нападающему, на другой угол штрафной. Я шагнул вперед, сокращая угол и готовясь принять мяч. А он не стал бить, а таким же черпачком перекинул через защитника — и прямо на точку пенальти. Центральный же, не останавливаясь, не обрабатывая мяча — бу-бух с лёту!

Я прыгнул, растягиваясь на воротах, но ничего сделать не мог. Когда в одно касание — ничего не успеваешь. В верхний угол ворот мяч влетел под самой перекладиной, как из пушки. И бельгийцы повели.

Заорали, запрыгали. Трибуны тоже заорали, но — возмущенно, засвистели, принялись скандировать:

— Шлюхи! Шлюхи!

Тьфу, зараза! Я сжал голову руками. И ясно, что это — неберучка, но всегда кажется, можно что-то сделать, предвидеть, предотвратить.

Вот тут-то и стало видно, что судья — о-о-очень хитрый человек. Ну не хотел он, чтобы советские граждане выиграли, а может, ему сказали, что не надо советским выигрывать. В общем, свистки в нашу сторону стали звучать ровно вдвое чаще.