– Ведь это значит, что мне уже лучше. Правда? У меня все в порядке. Да? В порядке. Все в полном порядке. Так о чем мы говорили?

Похоже, эти заверения адресованы нам обоим. То, с чем столкнулся Малкольм, кажется больше нас обоих, больше любого из нас. На войне ему открылось множество важнейших истин о жизни и человеческом существовании, о которых большинство из нас по возможности старается не думать. Жить страшно. Мы очень уязвимы. Моральные опоры созданы человеком, они не даны нам от природы. И иногда они рассыпаются под грузом того, что мы видим собственными глазами.

Малкольм рассказывает, что сблизился с товарищами по батальону настолько, насколько и представить себе не мог. А потом они умирали у него на глазах, да так, что даже Квентин Тарантино отвел бы взгляд. Тот факт, что он выжил, не имеет для него никакого смысла. Конечно, он хороший человек. Но ведь и его друзья тоже были хорошими. Он неустанно твердит, что все они «поступали правильно в трудной ситуации». Большинству людей не понять, что значит «поступать правильно в трудной ситуации». Это единственные слова, которые он произносит естественно, как свои собственные. Остальные звучат как чужие, как заезженные клише.

Малкольм пережил многое из того, чего можно было бы ожидать: психопатологические репереживания, или флешбэки, из-за которых он порой невольно срывался на домашних, запои настолько жуткие, что у него из жизни выпадали целые месяцы, и повышенная бдительность, которая мешала ему спать и даже просто сидеть на месте. Как-то раз он среди ночи голыми руками вырвал из земли часть белого штакетника у себя на участке, поскольку тот вдруг показался ему нелепым. Такой забор не обеспечивает необходимой защиты.

– Гребаный белый штакетник, – ворчит он. – Представляете? Сраная американская мечта. Черт побери.

И хоть многое в его поведении сильно огорчало его жену, она все равно его не бросала. Однако решающим моментом для нее стал бойцовский клуб. Малкольм не мог и не хотел от него отказаться. А жена устала видеть на теле мужа все новые раны, которые, как он клялся, его исцеляют.

Если вы представили себе бойцовский клуб из одноименного фильма с Брэдом Питтом и Эдвардом Нортоном, то вы все правильно поняли. Пару раз в неделю вместе с группой взрослых мужчин, в основном ветеранов боевых действий, Малкольм собирался в тайном месте, где они дрались до тех пор, пока кто-нибудь не терял сознание. Малкольм наказывал сам себя. (Точнее, били его другие люди, но по его просьбе.) Хоть он и вернулся домой, в душе он остался на войне, и теперь воевал с самим собой, с женой и разными незнакомыми людьми. Малкольм пережил психологическую травму. И потерпел моральный ущерб.

После войны во Вьетнаме специалисты стали замечать, что медицина упускает из виду некоторую часть последствий военной травмы. Не только боевые действия – как наблюдение за происходящими зверствами, так и участие в них – становятся чрезвычайным событием в жизни человека, но и сам опыт выживания. Поэтому в 1980 г. Американская психиатрическая ассоциация добавила новый пункт в статью о ПТСР в DSM – III. В этом пункте уточнялось, что травма в числе прочих симптомов может вызывать у человека «чувство вины за то, что он выжил, а другие нет, или за собственное поведение, необходимое для выживания». [16] В следующей редакции руководства этого пункта уже не было, и вместо него медики стали пользоваться термином «моральный ущерб».

В основе этого понятия лежит идея о том, что одна из ключевых составляющих травмы – ощущение того, что либо ты сам потерпел моральный провал [17] , либо тебя подвели твои смысловые и моральные опоры.

Вторая ситуация – когда нас подводят собственные моральные опоры – применима к любому травмирующему переживанию. По сути, это основа раны, которую наносит травма. Подумайте об этом вот с какой точки зрения: независимо от духовной жизни и убеждений, у всех нас есть набор представлений о том, как устроен мир. Эти представления охватывают как самые важные вещи, так и самые обыденные. Они помогают нам упорядочивать мир, чтобы он не казался таким хаотичным. Они в какой-то степени составляют нашу картину мира. Например, мы знаем, что за понедельником идет вторник. Подоходный налог в США нужно уплатить до 15 апреля. Курение вредно для здоровья. Плохое случается только с плохими людьми. Каждый получает по заслугам. Мы все в конце концов умрем.

Кроме того, вы действуете в соответствии с набором представлений, которые соответствуют обстоятельствам лично вашей жизни. Собаку все время тошнит на ковер, а не на кафель. Мусоровоз приезжает в четверг и шумит в 05:45 утра. Ваш младший ребенок хитрит больше всех. Если муж утром уходит на работу, значит, он вернется к ужину.

Такие небольшие убеждения и допущения служат указателями на нашей карте мира. Мы начинаем составлять эту карту в тот день, когда появляемся на свет, а затем постепенно ее дополняем. Когда мы узнаем что-нибудь важное – котята царапаются, а огонь обжигает, – мы ставим на карте указатель. Когда размеры карты и количество меток позволяют нам легко ориентироваться в окружающем мире, мы вставляем ее в рамку и вешаем на стену. Когда мы чувствуем, что потерялись, запутались или оказались в открытом море, то указатели на карте помогают нам сориентироваться, заземлиться и вернуть себе контроль над ситуацией. Каждый раз, когда находится доказательство наших представлений, нам становится спокойно. Это значит, мы правильно расставили указатели.

Однако, когда мир нашим ожиданиям не соответствует, возникает проблема. В один прекрасный день муж уходит на работу и к ужину не приходит – он вообще больше не возвращается. Тогда наша карта в красивой аккуратной рамке падает на пол и разлетается на тысячи клочков. Нам приходится мириться с потерей и что-то делать со своей разорванной картой.

Когда карта рвется – это и есть моральный ущерб. Под воздействием травмирующего переживания разрушаются смысловые и моральные опоры, и окружающий мир вообще теряет всякий смысл. Под сомнение подпадает не одно убеждение, не один отдельный указатель, а вся эта дурацкая карта. Как жить дальше, если оказалось, что плохое случается не только с плохими людьми? И хотя в основном мы пользуемся картой неосознанно, когда указатели пропадают на глазах, мы явственно ощущаем их важность. Они ведут нас по жизни, мы на них ориентируемся. Без них мы заблудимся и пропадем. Когда они исчезают, мы вынуждены пересматривать свои убеждения и создавать новые. А травма зачастую показывает, что большинство из них – лишь выдумка, их не существует в реальности. Тем не менее, именно благодаря им мы ориентируемся в окружающем мире.