Шрифт:
– Ну неси, – согласился я, раздевая девицу.
Она же оставалась безучастной, даже когда стянул с неё влажное от снега кружевное исподнее. А вот я как-то прям ошалел от радости.
Тонкий девичий стан радовал глаз. Узкую талию запросто можно руками обхватить, ножки стройные, длинные – так и вижу, как обернутся о мой торс позже, а упругие, тяжёленькие холмики груди с розовыми навершиями заставили судорожно сглотнуть слюну. Но при этом было понятно, что девица уже вошла в брачный возраст, тут не спутаешь.
И да, таких у меня точно не было, и такую я не упущу ни за что. Даже смерти её не отдам, пока не попробую.
Поэтому, когда брат принёс спирта, я осторожно принялся растирать тоненькое замёрзшее тело, не пропуская ни единого сантиметра бархатной нежной кожи.
– Гляди, везде светловолосая, – потемнели глаза брата, и мой взгляд против воли сам упал чуть ниже её пупка.
А животик такой впалый… Не кормили её что ли?
– Как думаешь, выживет? – брат возвышался над ней хмурой горой, пока я делал неутешительный вывод, что растирание не помогает. Девчонка оставаясь безучастной и холодной.
– Надо её лучше согреть… – я выдохнул и потянулся к ремню на штанах.
– Я тоже могу так-то, – недовольно взглянул на меня брат.
– Ну двое за раз сейчас ей многовато, – я усмехнулся и скинул штаны, оставаясь в одних сапогах и становясь коленями на лежанку рядом с девчонкой.
Ничего большего я не планировал. Исключительно самый лучший способ согреть – кожа к коже. Но всё равно внутри зародился жар от одной мысли, что прижму её – такую тоненькую и беззащитную к себе. Согрею… Ох как бы я её согрел, будь она в сознании…
Брат фыркнул, но взгляда не отвёл, даже когда я накрыл её холодное тело своим, и не удержавшись, припал горячим губами к тоненькой шейке, глубоко вдыхая. Находка даже пахла по-особенному. Сладко и вкусно.
Наградой мне стал тихий судорожный выдох.
Прижав её к себе плотнее и обхватив руками и ногами, я накинул на нас двоих меховую шкуру, скрываясь от недовольного взгляда брата, и продолжил гладить её везде, где только мог дотянуться из такого положения, оправдывая себя «растиранием».
И это правда сработало куда быстрее. Стоило мне (совершенно случайно) смять одной рукой небольшой холмик груди, а второй гладкое бедро, как с её губ сорвался тихий, но очень возбуждающий стон, а всем телом она прижалась ко мне, пряча ледяные ладошки на моей огненной груди и тыкаясь холодным носиком мне в шею, как маленький котёнок…
Сам бы замурчал от такого – ну чудо же чудное. Чуть не замёрзла, малышка. Но теперь-то точно не замёрзнет уж.
– Вроде работает? – горячим взором брат следил за каждым моим движением.
– Ммммм, – протяжно простонала девушка, отвечая на его вопрос и прижимаясь ко мне плотнее настолько, что моя выдержка затрещала по швам.
Так-то просто погреть хотел, куда ей сейчас что-то другое-то?
– Ещё как, – усмехнулся я, продолжая её поглаживать и уже внаглую зацеловывать ароматную кожу, в чём никак не мог себе отказать.
Давай же, красавица, приходи в себя, мы не обидим…
? Дорогие читатели, приветствую Вас на страницах новой истории ?
Отдельная моя благодарность – за поддержку этой книги оценками и комментариями, для меня очень важна обратная связь ?
Глава 1
Дарьяна
Низко склонив голову, я вошла в кабинет отца, где меня уже ждали.
– Госпожа? – позвала мачеху так, как она того требовала от меня.
С момента гибели папеньки я в этом доме находилась фактически в роли прислуги, хотя по происхождению была княжной. Но кто об этом помнил, если батюшки уже нет как двенадцать лет, а мачеха почти сразу указала семилетней мне моё новое место?
– Входи, – величественно разрешила она. – У меня к тебе разговор важный. Начну с главного. Сама знаешь, что запасы твоего отца подходят к концу, а мой новый брак так и не состоялся. Кормить тебя, нахлебницу, мне выходит очень дорого, а помимо тебя у меня ещё трое детей, и всех нужно одеть, обуть…
Мачеха завела свою обычную песню. Мой отец был очень зажиточным человеком, но она умудрилась разбазарить почти все наследство весьма быстро, не забывая попрекать меня куском хлеба, хотя это наверно единственное, что мне досталось от состояния отца. Зато себе и своим детям она ни в чем не отказывала.