Чарльз с трудом сдержался, чтобы не произнести что-нибудь безрассудное. Он уже видел, что Бент намеренно дразнит его, проверяя, насколько новичок владеет собой… или не владеет. Как тогда сказал о нем Фиц? Скользкий тип. В точку.

– Да, и еще одна маленькая шутка, лейтенант Мэйн. Скоро вы узнаете, что я их просто обожаю. Есть только один вид групповщины в этом подразделении. В армии он весьма распространен. Либо вы ставите превыше всего запросы и желания своих подчиненных, либо – своего командира. Думаю, мне нет нужды объяснять вам, какой выбор предпочтительнее для вашей карьеры и вашего будущего. Все, можете идти.

Чарльз отсалютовал и вышел. Уже за порогом, когда он шагнул на солнечный свет и закрыл дверь, его вдруг передернуло от отвращения. В словах Бента звучала совершенно недвусмысленная угроза. Если он станет заискивать перед капитаном, его жизнь здесь будет легкой и беззаботной, если же встанет на сторону солдат, а значит, и О’Делла, то скоро об этом пожалеет.

Он вспомнил, каким приятным человеком оказался О’Делл, и спросил себя, что может стоять за предупреждением Бента: сила или слабость. И, немного поразмыслив, решил, что все-таки слабость. Капитан вполне мог бояться своего первого лейтенанта.

Да это было и не важно. Чарльз уже знал, на чьей он стороне, и уж точно не видел себя рядом с жирным неудачником, которого он оставил за этой обшарпанной дверью.

А этот кузен Орри Мэйна настоящий красавчик, подумал Елкана Бент, когда за Чарльзом закрылась дверь. Пожалуй, он даже слишком привлекателен. Так, чего доброго, недолго и забыть о своей цели. Хотя, как знать, может, и найдется способ объединить удовольствие и месть.

С протяжным стоном он ринулся за дешевую бумажную ширму, которая отгораживала один из углов комнаты. Появившись оттуда минут через десять, Бент снова подумал о том, как же он ненавидит Техас. С тех пор как Бент приехал в Кэмп-Купер, он сбросил уже больше двадцати фунтов. От вечной тряски в седле у него болели спина и ноги, даже несмотря на то, что ездить верхом стало немного легче, после того как он похудел. А теперь ко всем неприятностям прибавилось еще и новое расстройство пищеварения.

И все же день был удачным. Его план понемногу начинал работать.

Назначение в Техас стало для него настоящим потрясением. Он мог бы, конечно, воспользоваться связями, чтобы предписание отменили, но не стал этого делать, понимая, что его открытое нежелание ехать по месту службы может скомпрометировать его в глазах некоторых покровителей. А этого он уж точно не хотел, тем более что карьера его и так продвигалась слишком медленно.

И все же новое назначение так сильно его расстроило, что, покинув свой стол в военном министерстве, он ушел в трехдневный загул. Дважды за это время он приходил в себя, чтобы найти в постели шлюх, одна из которых даже оказалась цветной. Очнувшись в третий раз, он с изумлением увидел храпевшего рядом лодочника с Потомака, совсем мальчишку, и с трудом припомнил, что действительно заплатил ему. Он давно уже заметил в себе это ненасытное сластолюбие, почти такое же сильное, как стремление преуспеть по службе. Разумеется, он предпочитал общество женщин, но мог наслаждаться почти любой плотью, оказавшейся рядом.

Когда он наконец заставил себя смириться с мыслью о поездке в Техас, то стал искать способы вознаградить себя за эту ссылку. Просматривая списки выпускников Вест-Пойнта, он узнал, что лейтенант Мэйн определен на службу в кавалерию. А поскольку административно-строевое управление занималось всеми армейскими кадрами, ему не составило большого труда устроить так, чтобы Чарльз Мэйн получил назначение во Второй кавалерийский полк.

Ненависть Бента к Орри Мэйну и Джорджу Хазарду не угасла с годами. И если уж он не мог нанести прямой удар этим двоим, загубившим его карьеру, мог получить удовольствие, отомстив их родственникам, начиная вот хоть бы с этого молодого офицера, оказавшегося под его началом.

Оставалось только дождаться подходящего случая.

Как и говорил Бент, почти три четверти личного состава роты К набирались в Огайо. Остальные были недавними иммигрантами. Немцы, венгры, ирландцы – типичная смесь для большинства армейских подразделений.

Отношение к О’Деллу было совсем не таким, как к Чарльзу или капитану. Конечно, кавалеристы подчинялась всем трем офицерам, но первый лейтенант пользовался уважением и даже был другом для своих солдат. Чарльз твердо решил, что обязательно заслужит такое же уважение, ну а дружба – дружба приложится.

На четвертой неделе пребывания в гарнизоне во время утренней поверки в строю не оказалось одного человека. Отсутствовал Халлоран, из иммигрантов. Чарльз нашел его в конюшне, в стельку пьяного. Когда он приказал рядовому Халлорану пойти на свою койку и как следует проспаться, тот грязно выругался и выхватил нож.

Чарльз с легкостью увернулся от неуклюжего удара, выбил нож из руки Халлорана, потом выволок его наружу и отшвырнул к поилке. Халлоран упал, но тут же поднялся и снова бросился на Чарльза. Тогда Чарльз ударил его – четыре раза, хотя, возможно, хватило бы и двух, но рядовой казался совсем обезумевшим. После этого Чарльз потащил едва живого Халлорана до караульни.

Через час он разыскал старшего сержанта Закарию Бридлава, который служил в кавалерии уже восемнадцать лет.

– Как там Халлоран? – спросил Чарльз.

– Доктор Генслен говорит, у него ребро сломано… сэр.

Короткая пауза перед последним словом была типичным для Бридлава проявлением армейской дерзости. Он был старше и намного опытнее большинства офицеров и никогда не позволял им забыть об этом.

– Пожалуй, не стоило бить его так сильно, – сказал Чарльз, почесав подбородок. – Просто мне показалось, что он не в себе.