Мы слышим возню, сопение отца и тихий плач мамы, перемежаемый её увещеваниями. Наконец, отец довольно кряхит, а после раздается храп- маме удалось его успокоить. Я тихо начинаю рассказывать одну из своих историй- девочки ложатся спать.

На следующий день я и Уля, хромающая на смешной деревянной ноге, приделанной так, что свою приходится больно привязывать , поднимая кверху и маскируя полами длинной рваной кофты, выходим на промысел. Вдали раздается взрыв смеха, в котором я угадываю голос Дерека- главаря местной шайки мальчишек. Они отнимут всю ту нехитрую добычу, что нам удалось заиметь с приехавших в наш район в поисках слуг среди подростков или красивых молодых юношей и девушек богатеев. Отнимут и побьют. Если же добычу удастся быстро спрятать, то просто побьют. В последнее время промысел стал всё сложнее - поток жителей других районов заметно сократился, а скоро, если верить слухам, наше гетто полностью изолируют от остального мира. На то есть две причины. Первая- считается, что всех более-менее нормальных жителей уже разобрали в услужение, а вторая причина проистекает из первой- опасность оставшихся превышает вероятную пользу от поиска.

Мы с Улей бежим, плутая в извилистых грязных закоулках- я родилась здесь, провела большую часть жизни, но даже мне не знакомы они. Взрослые шутят, что формой и расположением трущобы похожи еа гигантскую толстую кишку Главного города, центра, где живёт знать.

Наконец, у мостовой, которая так называется только потому, что здесь проходит сток канализации, куда стекается вся грязь и нечистоты с верхних районов, мы останавливаемся отдышаться, испуганно прислушиваясь, не гонится ли кто вслед. На улице тихо. Мы идём на одну из площадей в центре, куда Дереку и его банде вход воспрещён- если его поймает Патруль, после того, как он пытался пересечь границу между нашим и соседним районами, то его отправят на прииски или даже нейтрализуют.

На обшарпанной площади куча народа- калеки, настоящие и фальшивые как Уля, матери со странно спящими беспробудным сном детьми, старьевщики, что разжились скарбом из мертвой зоны наверху, за пределами убежища, скупив его подешевке у диггеров. Несмотря на то, что официально вещи оттуда до сих пор под запретом из-за их вероятной токсичности и опасности для жизни, на это с годами никто уже не обращает внимания. . Мимо пролетают грязные рваные листовки с рекламой дорогих заведений, где, по слухам, продают самые настоящие фрукты и даже мороженое ( Миссис Томассон, учительница у которой я была в услужении, рассказывала мне об этом десерте, и даже обещала угостить им однажды- в их районе жизнь была многим лучше нашей. Да с питанием проблем не было. Несколько военных складов и убежищ на их территории могли обеспечить их консервами и водой на десятки, если не сотни, лет вперёд).

Я чувствую на себе чей-то взгляд, но, оборачиваясь, вижу, что до меня никому нет дела- людской поток движется хаотично, все заняты лишь своими насущными проблемами. Уля делает шаг назад- и с размаху налетает на тележку старьевщика. Товары падают вокруг, разлетаясь на тысячи мелких осколков. Старик-старьевщик хватает Улю, держа ее за шкирку, как котенка:

– Мелкий крысеныш! Кто теперь мне заплатит за все?! Да ты знаешь, сколько ты и твоя подружка ( он злобно зыркает на меня) мне теперь должны?!

В первом ряду шум, все расступаются- словно в облаке света появляется хорошо одетая молодая дама, даже одно то, что одежды дорогие и цветные, светлые, а сама она буквально светится красотой и здоровьем, уже отличает ее от жителей наших трущоб. Она прекрасна как ангел, правда, слегка переборщивший с макияжем и выливший на себя много парфюма ( да, я знаю, что это такое- миссис Томассон даже подарила мне флакончик, я берегу его, уже пустой, среди своих скудных сокровищ)

– Милая, подойди ко мне - обращается дама ко мне- Если хочешь, можешь работать на меня. Я как раз ищу новых...сотрудников. ты сможешь не только вернуть долг, но и забыть жизнь в этом районе как страшный сон. Согласна?
– она вопросительно выгибает бровь.

Растерявшись, я смотрю по сторонам, ища Улю. И тут мой взгляд падает на старьевщика, что собирается уходить, даже не собрав свой уцелевший товар. Люди рядом стоят в напряжении, ожидая, когда можно будет наброситься и забрать валяющиеся на площади богатства себе. Вдруг старик оборачивается, бросая вопросительный взгляд на даму. Та же, на долю секунды теряя невозмутимость, суживает глаза, пытаясь сделать вид, что не поняла. Но до меня доходит- они заодно! Уля ни на кого не падала, вернее, падала, но все было подстроено изначально!

Дама, перехватив мой взгляд, усмехается. Понимая, что дальше ломать комедию бессмысленно, она сухо кивает неудавшемуся напарнику, и, перед уходом, даёт мне свою тонкую бумажку с выгравированным названием "Двери Рая", Мадам Мим":

– Умная ты, синеглазка! Сохрани, может пригодится.

Растерянно сжимаю в руках издающую аромат свежести карточку. Странный взгляд женщины, её не менее странная уверенность в том, что я могу читать...

– Мирра!- всхлипывая, зовёт меня Уля. Я оборачиваюсь к ней, наигранно улыбаясь:

– Ну, вот всё и обошлось.

2. Потери. Три года спустя

Сегодня отец продал Айю. Следом за Евой, которую увезли в один из самых дешёвых борделей третьего района. Туда, откуда живыми не возвращаются. Я не могу себе этого простить- была моя очередь. Детей этот монстр продавал по старшинству, но я приносила хоть какой-то доход, а слабенькая Айя не могла ни работать, ни попрошайничать. Да и само ремесло попрошайки уже изживало себя, ведь к нам не захаживали просто так, сердобольные люди с монетами. Нет, нашими визитерами были сплошь дельцы, покупавшие рабочую силу, молодых девушек. Ходили слухи, что некоторые из них покупали и органы или в качестве живой забавы для скучающих жителей Сити. Впрочем, некоторые добровольно шли на это. Таких бедолаг, что решились продать часть себя, возвращали к нам с трофеями- рубцами во весь живот, небольшой дозой синтезированного дешёвого рая и несколькими монетами.