Я и Леший находились на чердаке Прачечного двора, откуда предположительно был застрелен император Николай II. Надо было выполнять данное императору слово, найти и уничтожить убийцу Николая II.

— Я бы не смог, Ермак. Император двигался, когда в него попали. Если бы он стоял, то я бы попробовал. А так нет. Тут же пять-шесть шагов всего на выстрел было. А ты смог бы? — наедине мы с Володей общались на ты и по старым позывным.

Хоть какая-то, но отдушина в этой дворцовой жизни. Вот найдем этого убийцу и обязательно с братами это отметим, хотя бы в моём имении, где не будет никого посторонних. Обязательно на пару дней их отпрошу, и сам отпрошусь. Хотя и понимаю, что таких отношений, как раньше уже не будет, но посидеть надо будет.

— При наличии хорошей оптики, минимум двенадцатикратной, пристрелянной винтовки высокой точности, с хорошего упора, при наличии корректировщика тоже бы попробовал, но не факт, что попал бы. Тут столько факторов надо учитывать: дальность, температуру, влажность, давление, ветер, деривацию и такое прочее. Мозги закипят, — ответил я и усмехнулся. — Помнишь, я тебе рассказывал про старика якута и черкеса Тугуса из Благовещенска?

— Помню.

— Думаю, старик якут точно бы попал даже без всякой оптики. Он когда первого китайца через Амур подстрелил, жаловался, что зрение совсем плохое стало, из-за этого в плечо попал. Представляешь, я в бинокль не увидел, куда он попал, а якут увидел.

— Бывают такие стрелки. Кстати, а сколько он всего настрелял китайцев? — поинтересовался Володя.

— Я точно не знаю. Чуть-чуть до сотни не дотянул. Винтовки я и старику, и Тугусу подарил. Они вдвоем точно больше всего гарнизона Благовещенска китайцев на тот свет отправили. Если бы ты видел, как они рады были, — я улыбнулся, вспомнив, как черкес и якут возмущались тем, что китайцы не показываются из окопов, и они никак не могут убить их нужное количество, чтобы получить такое замечательное оружие.

— Молодцы, охотники! — поддержал меня улыбкой Лесков.

— Молодцы-то, молодцы. Только вот, если бы кто-то из них стрелял с этого чердака, то мы бы их описание имели и нашли бы быстро. Они чужеродны для обитателей Прачечного двора и их бы обязательно запомнили. А здесь никого подозрительного. Больше пятисот человек опросили, и никого! — я раздраженно махнул рукой.

— А как такое возможно? — задумчиво спросил Леший.

— Не знаю, Володя. Я пока до столицы добирался, за две недели чего только не на придумывал. Первое, что приходило в голову, что наш убийца использовал форму. Никому в голову не придёт, что убийца может быть полицейским или жандармом, военным. Но таких не было. Кошко эту версию первой отработал. Тем более, как убийца в форме мог пронести винтовку на чердак, а потом ее унести. Оружия не нашли так же, как и при убийстве генерал-губернатора Финляндского княжества Бобрикова.

— А куда оно могло деться? — перебил меня Леший.

— Как-то принесли и унесли, если стреляли отсюда. Я подумал, что это может осуществить трубочист. Точнее, стрелок одетый, как трубочист. Тем более, эти работники таскают с собой большую торбу, где хранят свой инструмент. Да и никого не удивит трубочист на чердаке.

— А ведь точно, Ермак! Кого может удивить трубочист на чердаке или крыше?! Он же мог стрелять не только через вот это слуховое окно, но и с крыши. А потом спустил винтовку в трубу печную на веревке, а потом через несколько дней спокойно её забрать. Винтовка-то, наверное, по спецзаказу, как и патроны к ней сделаны. Я слышал, там пули какие-то особенные, — Лесков говорил быстро, горячо, будто бы уже раскрыл преступление.

Мне было жалко его расстраивать, но я произнёс:

— Точно, да не точно, Леший. Аркадий Францевич не только начальник столичного сыска, но и гений всей российской сыскной полиции. Он уже отработал и эту версию. Не было никакого трубочиста. Не было, черт бы побрал этого убийцу. Невидимка какой-то, — я в раздражении ударил ребром ладони по несущей балке, рядом с которой стоял и скривился от боли.

Приложился от всей души.

— И кто же он — этот человек-невидимка? Ермак, а может он и вправду невидим, как в книге у этого английского писателя, забыл фамилию, — произнес Лесков и закатил вверх глаза, вспоминая.

«Надо же, какой прогресс. Леший оказывается, книги читает в отличие от меня», — подумал я, а вслух произнес:

— Гербертом Уэллсом зовут этого писателя.

— Ты тоже читал эту книгу? Я потом долго думал, а вдруг, правда, и среди нас ходят такие невидимки. Вот и этот убийца может быть невидимкой?! — У Лешего лицо приняло выражение, как у ребенка из моего прежнего мира, который слушал ужастики в ночную пору в палатке пионерлагеря.

— Нет, Леший. Это не невидимка. Это вражина — очень умелый убийца. Только вот мы не можем понять, как он это делает. Если он стреляет не издалека, а это, вернее всего, так и есть, так как пуля с такого расстояния не смогла бы пробить императору голову, да ещё и ранить потом одного из атаманцев, то напрашивается вывод, что он стрелял вблизи. Только как, из чего и откуда?! — я задумался над своими же словами.

До этого у меня была только версия, что стреляли издалека. А на этом чердаке впервые пришла мысль, что убийца мог стрелять и вблизи. Только как?!

— А как он мог выстрелить вблизи, если никто не видел и не слышал? — задал вопрос Лесков, заставив мои мозговые извилины напрячься.

Действительно, как? Если вспомнить всё спецоружие, какое было в моём прошлом-будущем, то на ум сразу приходить что-то абсолютно бесшумное. Что же может быть незаметным, не вызывающее подозрений и при этом выстрелить без звука, дыма и огня? Я задумался.