К чему всё это вспомнилось, если речь за столом идёт о конституции. Всё дело в том, что в принимаемой конституции предусмотрено создание Государственной Думы, как бы нижней палаты парламента — законодательного органа государственной власти. Государственный совет, соответственно, верхняя палата, которая утверждает принимаемый Думой закон. Государь, а до его совершеннолетия Регент и Совет Правительства подписывают указ о принятии данного закона и вступлении его в законную силу.

Для выборов в Государственную Думу была взята основа системы земских выборов. Ее преимуществами считались имущественный ценз, а также традиция и приспособление к ней властей и политически активных представителей имущих классов.

В выборах могли участвовать только мужчины старше двадцати пяти лет, владевшие недвижимостью. Они голосовали по куриям волостных обществ, землевладельцев и горожан. Первую составляли крестьяне-домохозяева, владевшие в составе общин или на подворном праве надельной землей; вторую — частные земельные собственники, крупные — непосредственно, средние — посредством уполномоченных; третью — владельцы крупных и средних промышленных и торговых предприятий, дорогостоящей городской недвижимости, члены советов и правлений торгово-промышленных компаний и товариществ, арендаторы очень дорогих квартир. В казачьих областях создавалась еще и курия станичных обществ, по которой голосовали казаки-домохозяева, владевшие казачьей надельной землей.

Эти курии по уездам или городам избирали выборщиков, которые образовывали губернское избирательное собрание, выбиравшее членов Думы. Нормы представительства для 50 губерний и 1 области Европейской России (кроме Польши и Финляндии) предусматривалось избрание 5831 выборщика. Из них крестьян представляли 2421 (42 %), землевладельцев — 1945 (33 %), горожан — 1354 (23 %), казаков — 111 (2 %). И эти выборщики выбирали своих представителей в Государственной Думе.

Таким образом, семьдесят пять процентов или три четверти выбранных членов Государственной Думы будут в первую очередь поднимать законодательные вопросы, связанные с землей. Поэтому мои мысли и вернулись к последнему докладу Струве, где он после краткой аналитики по крестьянскому вопросу на 1904 год излагал для Николая II возможные расклады политических сил в Государственной Думе, а также те законы по земле, которые необходимо будет рассмотреть в первую очередь.

Я прислушался к тому, о чём вещал патриарх рода Романовых, а тот докладывал Великому князю Михаилу Александровичу, что статья конституции, по которой российские подданные пользуются свободою веры, вступает в противоречие с теми законами, которые сейчас имеются. Особенно это касается старообрядцев, несмотря на те послабления, которые они получили по закону от 3 мая 1883 года.

«Это надолго, — подумал я. — Я тут копнул пару лет назад историю старообрядчества и у меня волосы дыбом встали. Какая там Варфоломеевская ночь, о которой протестанты вспоминают с ужасом. Какие гонения они испытали?! До тридцати тысяч погибших по всей Франции за несколько недель. Да по сравнению со старообрядцами — это просто детские страшилки. Не хотите больше двух столетий геноцида части своего же народа, который хотел жить по русскому, народному православию с характерными для него выборным началом и местным самоуправлением, с истинностью и благочестивостью, то есть с неизменностью веры и отделением церкви от государства. А количество погибших старообрядцев подсчитать не возможно, но счет идёт на миллионы».

Я вновь отрешился от разговора за столом, так как от Сандро уже знал, о чём будет говорить с регентом его отец. Старообрядцы, как одна из ветвей христианства, ислам, буддизм — это те камни преткновения, с которыми мы не раз ещё столкнемся. Слава Богу, что пока ещё ваххабиты не появились, а то было бы совсем весело.

Но основной вопрос, который надо срочно решать — это земельный. Не решим его, придём к революции и рекам крови. А 1905 год будет годом большого голода, если не решим вопросы с хлебными магазинами. В Финляндии и Польше зреет мятеж националистов. Если всё это вспыхнет одновременно, да ещё и революционеры-социалисты к этому подключатся под кураторством заказчиков из Англии, то получим революцию большего объема, чем в моём прошлом-будущем. И это всё на фоне необъявленной войны с Британией и шатким престолом в Российской империи из-за грызни между Романовыми. Плюс ещё этот убийца-невидимка.

В этот момент замечаю, как к тройке «ангелов» подошёл Ширинкин и двинулся дальше к нашему столу. Великий князь Михаил Николаевич замолчал, а регент, дождавшись, когда начальник Дворцовой полиции подойдёт, задал вопрос:

— Что случилось, Евгений Никифорович? На вас лица нет!

— Ваше императорское высочество, только что сообщили из Москвы. Анархистами убит Великий князь Алексей Александрович.

За столом повисла тишина, а я попытался закрыть глаза, которые буквально вылезли из орбит от удивления: «Семь пудов августейшего мяса — мёртв! Вот это не хрена себе»!

— Ты посмотри, Григорий Иванович, сам Великий князь Алексей Александрович общество посетил. Я его так близко первый раз вижу! — молодой по сравнению с другими охранниками банка городовой посмотрел вслед генерал-адмирала, который прошествовал через зал к лестнице на второй этаж, держа под руку женщину с вуалью на шляпке, из-за чего лица её было не рассмотреть.

— Эх, молодой, князь в общество больше миллиона вложил, как я слышал, а теперь часть забрать хочет. Или всё?! Хто же, его знает?! Наше дело маленькое, стой и охраняй, — седой городовой с погонами старшего унтер-офицера и с серебряными медалями «За храбрость» и «За беспорочную службу в полиции» разгладил большим пальцем правой руки свои шикарные усы цвета соль с перцем.

— Григорий Иванович, а как он миллион-то понесет? Это же какие деньжища?! — молодой полицейский вопросительно посмотрел на своего старшего товарища.

— Да кто же его знает, Фрол. Ты лучше по сторонам смотри. Мне, вон тот купчик, не нравится, — тихо произнес унтер-офицер, показав глазами на стоявшего метрах в пяти от них мужчину лет тридцати-сорока, который внешним видом походил на преуспевающего купца первой или второй гильдии.

— И что в нем не так, Григорий Иванович? — так же тихо произнёс подчинённый.