Повисла короткая пауза. Я закрыла глаза и замерла в ожидании неизбежных слов. Время словно замедлилось, и я чувствовала, как напряжение нарастает с каждой секундой.

Интересно, как скоро он поймет, что я — это “я”? — мелькнула мысль в моей голове. Я слышала, как он тяжело дышит, пытаясь осмыслить происходящее. Его взгляд, полный недоумения и смущения, прожигал меня насквозь.

— Ты… — начал он, но замолчал, не в силах закончить фразу. Я открыла глаза и встретила его взгляд. В этот момент я увидела, как в его глазах мелькнуло узнавание.

ТИМУР

Небо прорезала молния, а за ней раздались оглушительные раскаты грома. Царил полумрак, холл освещался лишь слабыми лучами лунного света, проникающими через высокие окна. Никто из нас четверых не пожелал включить яркий свет.

На лице Олеси появилось такое выражение, что сердце мое тревожно забилось. Она попятилась, как испуганная лань. И снова. И снова. Я не мог допустить, чтобы она сбежала отсюда. Я не мог допустить, чтобы недоразумение разрушило то, что у нас было. То гнетущее чувство, которое черной тучей нависло надо мной, называло себя страхом. Ранее я никогда не испытывал его, даже не задумывался о его существовании рядом со мной, но сейчас я ощущал его холодное, прогнившее дыхание, от которого по спине невольно пробегали леденящие мурашки, болезненно царапая каждую клеточку моей кожи.

Отец нахмурил лоб. Он открыл рот, чтобы сказать следующую фразу, одновременно то же самое сделал я — но до того, как кто-либо из нас успел сказать еще хоть слово, мама резко вмешалась:

— Нам не обязательно обсуждать это при Ангелине…

Оглушая окружающую “гармонию” цоканьем высоких каблуков своих изящных лакированных красных туфель, из-за широкой отцовской спины показалась иссиня-черная гладкая голова. Выглядела Ангелина слишком отдохнувшей и слишком хорошо накормленной.

— Тим! — руки ее обвили мою шею, и острые ногти впились мне в затылок. — Почему ты не отвечал на мои сообщения и звонки? — промурлыкала она, крепко прижимаясь ко мне.

Услышав ее тоненький, похожий на чириканье голосок, я почему-то почувствовал себя неуютно. Это ощущение было подобно легкому холодку, пробежавшему по спине.

— Не было возможности, — бросил я, отворачиваясь, чтобы не столкнуться взглядом с Олесей. Сейчас мне нужно было сохранить трезвость ума. Я итак уже не смогу думать ни о чем, кроме нее.

Чертовски жаль, что нас прервали. Происходящее, пять минут назад на кухне, вновь пошатнуло мой мир, сдвинуло с оси, и я до сих пор не мог обрести равновесие. Это было великолепно, страстно, неистово и… неосмотрительно. Несмотря на то, что я был возбужден до боли и, конечно, остался неудовлетворенным, эта ночь принесла мне больше радости, чем любая другая до.

Внезапно припухлые алые губы Ангелины слишком близко приблизились к моим, предвещая горячий поцелуй. Я сжал зубы, положил руки на тоненькие плечи и мягко отстранил ее от себя.

Ее зеленые глаза расширились, а рот округлился от удивления, в то время как она узрела твердую выпуклость, которую не скрывали простые домашние штаны. Мой сердитый взгляд должен был бы отвлечь ее внимание, но не отвлек.

— О, да ты тоже рад меня видеть, — она издала короткий звук, что-то вроде небрежного фырканья.

Негромкий, опасный — черт возьми, понимающий! — смешок Клима отдался эхом от всех стен комнаты. Он лениво спускался вниз. Выражение его лица я мог описать только одним словом — отвратительное.

— Мой дорогой! — мама улыбнулась ему самой милой улыбкой, сделав пару встречных шагов в его сторону.

— Я так рассчитывал, что вы вернетесь раньше, — усмешка Клима была поистине дьявольской. Он вообще был большим мастером дьявольских усмешек. — А у нас тут пополнение… — глаза его заговорщически заблестели. — Знакомьтесь! Олеся наша новая уборщица… не поверите, как туалеты блестят.

Проклятье!

Брови отца резко приподнялись, потом чуть опустились.

— Заткнись, ублюдок! — рявкнул я на Клима. Было глупо опускать свой щит, но я не мог с собой ничего поделать.

— Самоуверенный осел!

— Мальчики! — вмешалась мама предостерегающим тоном. — Я думаю мы все устали. Надо отложить беседы до утра, — она выдавила из себя жизнерадостную улыбку.

— Нифига… поговорим сейчас. Пока все в сборе, — эти слова я буквально выплюнул — я этого не планировал, но мне сейчас было не до любезностей.

— Что такое? — длинные ресницы Ангелины как-то нервно качнулись.

— Да, почему бы нам не выслушать Тимура Александровича? — Клим постучал пальцем по пухлой губе.

Не врезать ему по физиономии было очень трудно, меня так и подмывало это сделать, но я сдержался.

Лисенок хлестнула меня взглядом. Ее прекрасные губы приоткрылись, глаза сверкнули, красивый розовый румянец превратился в темно-красный. Атмосфера в комнате сделалась невыносимой. Улыбка Клима стала зловещей.

“Скажешь сейчас хоть слово, я уйду. Клянусь тебе!” — она бросила на меня взгляд, в котором сквозил вызов.