Форестер сидел в кресле напротив него и положив ногу на ногу, с усмешкой ответил, что это уже давно нужно сделать.

— Девица слишком своенравна, — недовольно поджал он губы. — Ей нужно подыскать подходящего жениха.

— У тебя есть кто-то на примете? — не отрывая глаз от газеты спросил старший Хакли.

— Хм, — нахмурил брови Форестер и стал перебирать в уме подходящие кандидатуры.

Я застыла с железным подносом в руках, понимая, что именно в этот момент решается моя дальнейшая судьба.

— Есть один кандидат, — улыбнулся Форестер. — барон Фридрих Хафен славится своей жесткой рукой и крутым нравом. Он мог бы хорошо воспитать Анабель и сделать из нее покладистую жену.

— Не слишком ли он стар? — нахмурил брови дядюшка.

— Всего пятьдесят, он еще достаточно крепок, — с ехидной ухмылкой ответил Форестер и приторно рассмеялся. Этот смех эхом разнесся по кабинету, затопив мое сердце праведным гневом. Невольно вздрогнула и чашка с чаем стоявшая на блюдце противным образом звякнула. Больше скрывать свое присутствие я не могла.

— Можно войти? — скрипнув зубами от злости поспешно постучала в дверь, надеясь, что дядюшка не заподозрит меня в том, что я подслушивала их разговор.

— Входи дитя мое! — надменно произнес опекун.

Пряча за маской безразличия свои истинные эмоции, я осторожно внесла поднос в кабинет. Старалась не смотреть на кузена, чтобы не выдать свои истинные чувства. Я знала, что он подлец. Но не думала, что до такой степени. Предложить отцу выдать меня замуж за противного старика. Это было слишком даже для него.

Ставлю на стол чашку с чаем и вижу, как Форестер плотоядно оглядывает мою хрупкую фигуру.

— Хорошо, что именно ты принесла утренний чай, — заявляет дядюшка, искоса поглядывая на сына. Делая полный глоток недовольно морщится. Чай, пока я подслушивала их разговор уже успел остыть. Дядюшка отставляет чашку в сторону и смотрит мне прямо в глаза. — Вызови модистку. В конце недели Бергеры пригласили нашу семью на бал. Настало время представить тебя местному обществу.

Медленно киваю, а сама думаю, что же задумал дядя. В его добрые намерения я не верила. Для меня это могло значить лишь одно. Он решил сбыть меня с рук. Будет ли на балу пресловутый Фридрих Хафен я не знала, но очень надеялась, что нет.

Модистка пришла с парой помощниц на следующий день. Сделала замеры и удалилась. Еще через пару дней мне принесли на примерку почти готовой платье. Оно совершенно не подходило по цвету, да и фасон был совсем неудачным. Наверняка это Форестер постарался. Специально решил мне насолить, чтобы никто кроме противного старика меня в жены не взял. Стиснув зубы от злости, я растерянно смотрю на свое отражение в зеркале. Мои светлые волосы кажутся блеклыми и безжизненными. В этом платье бледно-зеленого цвета я словно тень самой себя. Но делать нечего. Другого платья у меня нет.

Поэтому, позже, когда пришло время собираться на бал я терпеливо одеваю то самое вульгарное и безвкусное платье, которое стараниями Форестера пошила модистка. По его наглой и довольной ухмылке я сразу поняла, что мои догадки верны.

«Ну что же братец, ты сильно перестарался. Я сделаю так, что и этот противный старик откажется от меня» — мысленно улыбаюсь я.

Неделя до бала пролетела для меня одним коротким мгновением, как и дорога. Вот я уже стою скромно в углу, сжимая в руках бокал розового пунша. Делаю маленький глоток и слегка морщусь от кисловатого привкуса. Немного нервничаю. Юные красавицы в пышных нарядах нежных тонов бросают в мою сторону насмешливые взгляды. Перешептываются и негромко посмеиваются:

— Только посмотрите на этот кошмар. У нее вероятно напрочь отсутствует вкус.

— Да нет. Говорят, она приехала к нам из столицы. Вероятно, привезла с собой последний писк моды, — издевается другая кокетка.

— Ужас, — одна из девушек прикладывает кружевной платок к лицу и обморочно закатывает глаза, — неудивительно, что именно в нашу провинцию решил нагрянуть генерал Коупленд. Похоже, красавиц с такой модой в столице совсем не осталось, и он решил посетить наши места.

Бокал едва не падает из моих рук при упоминании этого имени. Я знала лишь одного мистера Коупленда и мечтала забыть о нем навсегда. Но вот незадача. Он не был генералом. Возможно это совершенно другой мужчина, а я от волнения чуть не уронила бокал.

При упоминании этого имени сердце сжимается в тиски и кровь холодеет в венах, мне вдруг становится трудно дышать. В бальном зале среди множества свечей и так душно, но минуту назад духота мне казалась вполне терпимой, а сейчас жадно хватаю ртом воздух, чувствуя, как задыхаюсь. Нужно сделать еще глоток, чтобы унять мелкую дрожь в руках.

Нервно сжимаю ножку бокала. Крепкий изящный хрусталь скрипит в ладони, а руки дрожат от волнения. Сердце гулко стучит. Вглядываюсь в лица гостей и наконец замечаю его. Разве я могла забыть его тонкие черты лица? Ведь долгие годы он снился мне ночами. Он стал моей первой любовью и в итоге жестоко предал.