Оно зарычало так громко, что стропила дрогнули, и Эмбер поняла, что должна была сделать то, о чём говорила. Ей следовало бы пойти в туалет.

Контейнер с полки сорвался и рухнул рядом с ней, распыляя промышленный очиститель на её штаны, но несколько капель попали ей в глаза. Она потерла глаза, и боль стала лишь сильнее. Тело дрожало, но она заставила себя остаться неподвижной. Она видела, на что способны эти зубы. Эти когти. Что они сделали с Квентином за мгновение.

Она не двигалась, опасаясь, что это может дать ему повод для атаки. Но, судя по всему, оно было вполне способно к рациональному мышлению. И, возможно, она могла бы это использовать, правда?

Когда рычание прекратилось, она собрала всю свою храбрость и тихо спросила:

— Ты закончил?

Оно завершило осмотр и снова повернулось к ней.

— Только начинаю, — ответило оно.

Она этого боялась. Его пасть раскрылась, и зубы вытянулись, увеличившись ещё на два дюйма.

— Освободи меня, — произнесло оно, как будто давая ей последний шанс, в ту же секунду, как она заметила движение краем глаза.

Демон взвыл, отлетев в угол, когда чёрная соль обрушилась на него, словно ураган.

Эмбер, не в силах ничего сделать, закрыла глаза и поспешно прикрыла лицо, готовясь к удару, но неожиданно почувствовала, как её поднимают с пола. Квентин поднял её, и она мгновенно обвила его руками и ногами, не желая отпускать, цепляясь за него, как за единственное спасение. Они пронеслись через лестницу, приземлились в коридоре и выбежали через заднюю дверь, чем она успела наполнить легкие воздухом, чтобы закричать. Когда она наконец-то вскрикнула, было слишком поздно. И немного неловко.

Глава 9

Это убийство добротой занимает гораздо

больше времени, чем ожидалось.

– надпись на футболке

Он не остановился. Пока она держалась за него мёртвой хваткой, изо всех сил старась не потерять сознание, Квентин донёс её до своей машины. Подойдя к пикапу, он открыл заднюю дверь и аккуратно усадил ее на заднее сиденье. Но ее руки всё ещё цепко обвивали его, как будто она боялась отпустить последнее, что удержало её в этом мире.

Он позволил ей оставаться в его объятиях несколько минут. Квентин уткнулся лицом в её волосы и обнял Эмбер с той же силой, с какой она держалась за него. Но затем, словно очнувшись, он мягко отстранил её и указал на дорожную сумку.

Его глаза всё ещё оставались совершенно чёрными, но тьма постепенно отступала, превращаясь в тонкие чернильные нити, сквозь которые начали проявляться глубокие кобальтовые оттенки радужки.

— В сумке есть одежда. Придётся порыться, чтобы найти спортивные штаны. У них есть завязки, так что, думаю, они подойдут.

Она опустила взгляд. Чистящее средство пропитало ее штаны, источая резкий, едкий запах. На рубашке Квентина темнело влажное пятно — после ее отчаянной попытки, по-видимому, слиться с ним воедино.

Но прорванная куртка и рубашка теперь были распахнуты, обнажая часть ее бюстгальтера. Покраснев, Эмбер быстро отступила назад и поспешно попыталась прикрыться разорванной одеждой, тщетно скрывая смущение.

Он заметил куртку лишь сейчас. Как только его взгляд упал на зияющую дыру в том, что, надеялась Эмбер, не было его любимым элементом одежды, его глаза снова начали темнеть, едва заметно — эмоции явно брали верх. Он снова притянул ее к себе и, не раздумывая, порвал одежду, проверяя ее на предмет повреждения. Его рука скользнула по животу, ребрам, по…

— Я в порядке, — сказала она, отстраняя его руки и пытаясь застегнуть куртку. Ее щёки пылали от стыда, мокрые от слёз, едкого чистящего средства и черной соли. Она едва ли могла представить, как они теперь выглядят.

Он схватил ее за руки и спросил:

— Почему, черт возьми, ты это сделала?

Она всхлипнула, прежде чем ответить:

— Я пыталась выяснить, чего оно хочет.

Он резко потянул ее к себе, и их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.

Он был воплощением ярости, когда спросил:

— Какого черта ты заставил Руна так меня держать?

Она попыталась вырваться из его хватки, но не смогла.

—Ты... Ты меня слышал?

—Я тебя слышал.

Он снова дернулся, но сделал это так, чтобы не причинить ей вреда. Это было больше для вида. Его мышцы и сухожилия напряглись от усилия, усилия, которое, как она представляла, было рождено скорее из его желания не причинить ей вреда, чем наоборот.

—Я все слышал. Я просто ничего не мог с этим поделать.