— Экзамен сдан, тут я согласен с Софьей Олеговной, давно не попадался мне на глаза человек с таким даром. Более того, я не слышал о подобном и в других государствах. Обычно люди, имеющие что-то похожее, сразу идут в архитекторы или художники, либо начинают творить всякие безобразия. Помнится, слышал я, как в Данциге появился один ловкий мошенник, подделывающий бумажные купюры, и что самое интересное, по качеству они оказались гораздо лучше настоящих тевтонских гульденов, на том его и поймали. Что касается этого юноши, то он смог довести чертёж до логического завершения, ещё немного, и он стал не плоским, а объёмным, и тогда я рекомендовал бы ему поступать даже не в нашу академию, а в императорский лицей!

— Его туда всё равно не возьмут, — усмехнувшись, сказала Софья Олеговна, — и вы это, Артемий Викторович, прекрасно знаете. Его отец имеет звание почётного гражданина, он выслужил себе личное дворянство, но его сын не дворянин, как не дворянка и его мать. Вы же читали прилагаемую справку, она мещанка, дочь мелкого почтового чиновника. Безусловно, она вырастила прекрасного сына и смогла дать ему хорошее образование, даже, можно сказать, отличное, но в императорский лицей его не возьмут, пока он не получит личное дворянство и не заслужит себе титул, что маловероятно в виду его очень юного возраста.

— Вот, Софья Олеговна, всегда вы так. Прямо на лету меня обрываете. Ладно, тогда берём его на инженерный факультет.

— Но… — вскинулся, было, коллежский регистратор, но его слова оборвал скрип открываемой двери.

Весь бледный и словно потерянный, с блуждающим взором и забитой ненужными мыслями головой, я предстал перед членами приёмной комиссии и застыл в ожидании вердикта.

— Ну, что же, молодой человек шестнадцати лет. Вам же шестнадцать?

— Да, ваше благородие!

— Так вот, комиссия, под моим председательством, изучив ваши документы и оценив демонстрацию возможностей и силы вашего Дара, постановила… — тут Артемий Викторович сделал немного театральную паузу, чем заслужил гневный взгляд от Софьи Олеговны и удивленный от старика Венедикта Порфирьевича, — принять вас в академию на инженерный факультет железнодорожного и водного транспорта.

— Но как же, я ведь хотел на военный факультет, ну, пусть не военный, на боевой, на рыцарский! Да на любой, вообще, где можно стать военным! — разволновался я, услышав вынесенный вердикт, покрываясь красными пятнами на бледной сейчас, как мел, коже лица. — Я же продемонстрировал вам созданный мной револьвер!

— Мы оценили, — посуровел председатель, — у вас есть дар, этот дар необычный, но он станет востребован для изобретательства паровых машин, тех же бронепаровиков, совершенствования старого оружия и создания нового, а не для использования его в качестве ударной силы. Вы это, надеюсь, понимаете, господин гимназист?

— Да, но я…

— Кроме того, наше решение окончательно и бесповоротно, вы допущены к поступлению в любой университет и академию, в которую принимают людей с даром, но за свой счёт. Руководство гимназии, которую вы закончили с отличием и похвальным листом, направило прошение в канцелярию министерства образования города Крестополя о выделении вам места для бесплатного обучения в инженерно-духовной академии, как имеющего к тому склонность и прилежание. Данное прошение было рассмотрено. К нему приложен наградной лист вашего погибшего за Отечество батюшки, которое даёт вам определённые льготы для поступления. Кроме того… — тут Артемий Викторович нацепил себе на глаза тонкое песне и взял в руки небольшой лист гербованной бумаги, — кроме того, к этим документом приложено прошение от офицеров полка, в котором служил ваш отец, они ходатайствуют ровно о том же. Я думаю, вам известно, что обучение в инженерно-духовной академии имени императора Павла Третьего не только престижно, но и весьма дорого. Если вы об этом не знали, то я вам приведу несколько цифр. Стоимость годового обучения в академии равна тысяче двумстам злотых, у вас есть такая сумма?

Я, всё это время подавленно молчавший, ещё более поник головой. Доход моей матери составлял семьдесят злотых и десять грошей в месяц, а пенсия, которую выплачивало государство за погибшего отца, составляла ровно сорок два злотых в месяц. И взять денег на обучение мне оказывалось просто негде.

— Я понял.

— Дегтярёв! — подала голос дама, — не нужно так расстраиваться, ведь вы приняты и в скором времени будете зачислены на один из самых престижных и востребованных факультетов. Да, он очень сложный, но юноше, владеющим таким необычным даром, подобные сложности по плечу. Уж поверьте мне… Кроме того, в случае, если вы сможете доказать, что способны овладеть самыми разными специальностями, проявите старательность и прилежание при изучении положенных предметов, и к тому же, станете факультативно посещать военную кафедру, то ровно через год или, в крайнем случае, через два, вы сможете перевестись на военный факультет любой военной академии по интересующему вам профилю.

— Да?!

— Да, — улыбнулась мне дама. — Всё зависит только от вас.

— Спасибо, я согласен.

— Тогда вы свободны. Приказ о вашем зачислении, а также о подготовке всех сопутствующих документов и прочих моментах вы получите через руководство вашей гимназии.

— Да, я понял, спасибо! Я могу идти?

— Да, только вот тут и тут распишитесь, — тут же влез в разговор старик секретарь. — Это за использование эфира, — ткнул он пальцем в первую бумагу, — это за присутствие на экзамене, это расписка за согласие на получение уведомления и документов о принятии вас в академию. И учтите, добираться до Павлограда вам придется за свой счёт. По прибытии на обучение вам предоставят место в общежитии при академии, а также вы будете поставлены на довольствие и до первой сессии получать стипендию, согласно вашим баллам, набранным по окончании гимназии. А они у вас высокие, и тем самым вы сможете рассчитывать на довольно приличную стипендию. Империя не жалеет денег на образование умных юношей и девиц.

— Да-да, спасибо, я понял, — ответил я и, расписавшись в документах, поспешно вышел.

— Ну, что же, коллеги, оформляем документы и принимаем следующего соискателя, — сказал председатель комиссии. — Но вы, Софья Олеговна, учудили, и как, главное, правдиво!

— Я сказала, что невозможное возможно, и не более того. И в чем я оказалась не права?

— Ну, если чисто теоретически, то да, но практически — нет.

— Что же, Артемий Викторович, теория без практики — мертва. Поэтому, давайте перейдёт к следующему кандидату, а судьбу юноши предоставим ему самому. Так будет лучше и для него, и для нас.