— Ты видел? Это кто-то подпортил нам праздник, — толкнул меня локтем в бок Пётр.

— Видел, но может, так было задумано?

— Нет, это чей-то злой умысел, я это так не оставлю, нужно обязательно выяснить, кто и зачем это сделал.

— Не знаю, без нас тут умных хватает, выяснят, и нам скажут.

В это время ректор нашего факультета дал отмашку и повёл всех первокурсников, как оказалось, в актовый зал. В просторное помещение, кроме студентов нашего факультета, поместились ещё и первокурсники с новомодного факультета воздушного транспорта.

Актовый зал вместил в общей сложности почти двести человек. Расположившись за деревянными столами, прекрасно сделанными, хоть и старомодными, мы приготовились внимать. Всё же, вводная лекция или, как сказал ректор, новая проверка дара каждого.

Впустив всех пришедших, актовый зал огласился гомоном новоиспечённых студентов, живо обсуждавших всё случившееся. Появились и девушки. Наша знакомая графиня и ещё две, которых мы не знали, и толком рассмотреть пока не успели, они продефилировали вниз и уселись на самой ближней к кафедре парте. Ни слева, ни справа к ним подсесть никто не решился, так что, барышни-студентки оказались предоставлены сами себе.

Не успели мы толком рассесться и наговориться, как в актовый зал прошли три преподавателя, одним из которых оказался декан нашего факультета. Чуть позже к ним присоединились ещё двое.

— Господа студиозы, — начал свою речь декан, встав за кафедру, отчего во всём зале почти мгновенно установилась гробовая тишина. — Приветствую вас на факультете водного и железнодорожного транспорта, а также, — тут он кивнул в сторону сидящего за столом слева от кафедры благообразного мужчины и добавил, — также на факультете вновь образованного воздушного транспорта. Я декан вашего факультета, зовут меня Василий Петрович Матецкий, прошу любить и жаловать.

Тут декан сделал небольшую паузу, во время которой присутствующие в зале принялись оживлённо переговариваться, приветствуя своего декана, и вновь продолжил.

— В этом году мы сделали очень большой набор, я бы даже сказал, архибольшой. Это связано с огромной потребностью в инженерах для нашей империи. Всё это вы уже сегодня слышали, да и не только сегодня, так что, примите, как данность. От вас сейчас требуется только одно — направить все усилия на учёбу.

Тут декан сделал паузу, а мы все невольно зашумели, вполголоса обсуждая его слова.

— Видишь, как мы нужны! — толкнул меня локтем Пётр, вновь утратив свою немецкую чопорность.

— Это политика такая, сейчас мы нужны, а завтра нас выгонят вон с академии, если станем плохо учиться.

— Но мы-то будем хорошо учиться, Фёдор, правда?!

— А у нас разве есть другой выбор?

Вместо ответа Пётр усмехнулся и хотел хлопнуть ладонью по моей ладони, но в этот момент декан, после небольшой паузы, снова заговорил.

— Итак, судари и, особенно, сударыни, — он сделал вежливый кивок в сторону трёх девушек. — Сегодня я уполномочен заявить о том, что после завершения данной лекции вы все будете заново опрошены и осмотрены, в фигуральном смысле этого слова, на предмет переосмысления действий вашего дара, а также продемонстрируете его возможности, но не при всех, а в выделенном кабинете. Там каждого из вас примет специальная комиссия и полностью разберёт возможности и область применения вашего дара. Это займёт весь сегодняшний день и часть завтрашнего, но мы опросим и осмотрим абсолютно всех. Предварительные данные нам известны, как и результаты осмотра тех комиссий, которые принимали вас перед поступлением в нашу академию, а потому нужны уточнения. У кого есть ко мне вопросы? — неожиданно резко закончил декан свою речь.

Некоторое время все переваривали услышанное, но никто не решился задать вопрос. И всё же, смелый нашёлся, вернее, смелая. Одна из девушек, с тёмными гладкими волосами, собранными в аккуратную причёску, подняла руку и, увидев разрешающий жест декана, встала и задала свой вопрос.

— А что не так может оказаться с нашим даром? И как возможно его изменение за несколько месяцев после того, как его проверили и оценили?

— Прекрасный вопрос, барышня, спасибо. Ну, что же, отвечу, как есть. Дело в том, что в вашем возрасте дар ещё не проявляет себя в полную силу, он может видоизменяться. Кроме того, некоторые из вас изначально неправильно используют возможности своего организма и ведутся на внешние проявления, наиболее яркие, по вашему мнению, тогда как сам дар может нести совсем другую направленность и казаться намного более мощным, чем вам прежде думалось. Все эти факторы не всегда учитывают члены выездных или губернских комиссий. Часто они загружены и поэтому могут ошибаться, также этому мешает недостаток квалификации или бытовые причины. Мы же, в стенах своей академии просто обязаны досконально изучить свойства и природу назначенного вам самим Творцом Дара. От этого, простите за цирковое сравнение, и пляшем. Каждому из вас будут назначены определённого вида занятия, стимулирующие на овладение даром в полной мере, и главное… — тут декан сделал паузу, — на правильное владение им, подчёркиваю, ПРАВИЛЬНОЕ! А сейчас я предоставляю слово нашему главному специалисту Карлу Генриховичу Браузевицу.

Уступив место на кафедре, декан сел за стол, а к ней прошёл небольшого роста мужчина, одетый в тёмный костюм, носящий пенсне и с аккуратным пробором на коротко стриженой голове. Больше я ничего в нём не запомнил, кроме его какого-то очень вкрадчивого и спокойного голоса.

— Дорогие студиозы, я не стану тратить ваше и своё время на рассказ о том, как вы будете учиться, а попрошу каждого выйти и представиться, кратко назвав свой дар. На этом вводную лекцию мы закончим, после чего совместным решением распределим вас на небольшие группы и отправим для прохождения обследования в назначенные аудитории, в соответствии со спецификой вашего дара. Я думаю, нет смысла бесконечно повторять уже сказанное, а потому прошу выходить, согласно алфавитного списка. Итак, первым у нас на очереди… — тут Браузевиц раскрыл свою папку и назвал первую фамилию.

Первым вышел студент по фамилии Абрикосов, представился, волнуясь, назвал свой дар и пошёл обратно на своё место. За ним встал и представился следующий. Через непродолжительное время вызвали Петра.

— Пётр фон Биттенбиндер, дар «Размягчение материала», — произнес Пётр и вернулся на место.

— Ну, как я, не оплошал? — спросил он у меня.

— Нет, всё хорошо.

— Ага.

С замиранием сердца мы ждали, когда выйдет наша знакомая, что и случилось совсем скоро.

— Женевьева Васильева, дар «Изменение свойств неживой материи», — гордо вскинув голову, произнесла графиня и вернулась за парту. Практически следом за ней встал и я, услышав свою фамилию.