— Ладно, всё с тобой ясно. Понятно, почему тебя прислали именно ко мне, у тебя двойная рефракция с неустойчивым колебанием резонансных контуров, плюс ко всему флуктуационный синдром неправильного развития изначального зерна природного дара. Кажется, ты просто не понял или побоялся своего дара, и заострил внимание не на его развитии, а на демонстрационных возможностях.

— Нет, я занимался даром, а мне все говорили, что он больше подходит художнику или скульптору, а я хочу стать военным, бомбардиром, и попасть в рыцарскую гвардию, и вообще…

— Ясно, синдром нереализованных возможностей Гальбштадта, плюс психологическая конверсия на фоне обратного опрокидывания по синусоидальному типу. А в связи с настойчивым вниманием и осуждением со стороны близких родственников усугубляется ещё и перманентным состоянием носителя. Это нормально, часто так и случается, когда принимают не то, что имеется в наличии.

— Как это? — обиделся я.

— Ну, как тебе объяснить. Вот есть собака, она изначально имеет сугубо прикладное значение и априори должна защищать либо человека, либо его жилище. Но собаки бывают разные: одни могут защищать, а других приходится самих защищать, но и здесь есть нюансы, и если человек займётся воспитанием, то он сможет подготовить отличного боевого пса, даже если тот совсем небольшой. Вот так и тут: окружающая среда очень сильно влияет на восприятие дара самим его носителем, отсюда и неудачи. Если носителя не трогают и дают дару развиваться свободно, то он, как правило, проявляется в правильном направлении. Если же идут постоянные разговоры об области его применения, особенно, если говорящие слабо понимают механизм работы дара, то получаются флуктуационные искажения и весь пар уходит в гудок. Так понятно?

Я на миг задумался.

— Не очень понятно, но…

— Но всё же ясно, — перебил меня мужчина.

— Да, — выдавил я из себя, не став спорить, интуитивно я понял, что имелось в виду, а дальше разберусь.

— Меня зовут Феоктист Амадестович Беллинсгаузен, я профессор кафедры электричества и энергетики, можешь обращаться ко мне «профессор». Изучение дара — моя побочная деятельность, можно сказать, что просто исследовательский интерес. У тебя произошёл диссонанс желаемого с действительным, поэтому твой дар пошёл по пути показа, а не самореализации и творения других основ, но мы сейчас со всем этим разберёмся.

Профессор взял мои бумаги, вновь уткнулся в них взглядом и начал читать.

— Так, приёмная комиссия определила, что у тебя дар, помеченный литерой Р, кодовый номер 1333Ж 55321, имеющий предварительное название «Живой рисунок». Редкость, категория «Аз», применяемость — категория «Иже», потенциал спорный, но чуть позже появилось уточнение, что дар переквалифицирован на «Живой чертёж», что соответствует профилю нашего учебного заведения. Данное уточнение зафиксировано позже сдачи экзаменов и подтверждено уже сегодняшним исследованием. Ну, а дальше твоя демонстрация показала, что ты неправильно используешь свой дар, вернее, ты не применяешь весь его потенциал, сила которого намного больше, чем ты думаешь.

— Как это? — не понял я. Слишком много умных слов услышал я за несколько минут, голова пошла кругом, и я почти перестал соображать. Сегодняшний день оказался наполнен непрерывной чередой событий, и поневоле стала кружиться голова, а мозги отказывались воспринимать новую информацию.

— У тебя категория «Аз», а в графе «потенциал» стоит прочерк, приёмная комиссия не смогла его определить точно без соответствующих приборов. А сегодня, когда ты демонстрировал свой дар, его смогли уточнить, но опять же, примерно, поэтому направили на дообследование, но попал ты ко мне не поэтому, а потому что они смогли выявить ещё один параметр. И этот параметр я тебе пока не назову. Всё, иди вон туда, сдёрни брезент. Да, кинь его на пол.

Я, следуя указаниям профессора, сорвал брезент с какой-то большой установки и бросил его на пол. Под ним показался широкий металлический экран с натянутым на металлическую рамку тонким полотном из неизвестного мне материала.

— Вот сюда и будешь проецировать свой дар. Отойди и приступай.

Я с интересом рассматривал необычную установку. Пространные научные рассуждения профессора о природе Дара и всего, что окружает его, заставили меня относиться к себе гораздо серьёзнее.

Отойдя на нужное место, я сосредоточился и вызвал картину, уже ставшую для меня привычной, внутреннее устройство пассажирского вагона. А вызвав, направил её на экран.

Быстро замерцал в воздухе живой рисунок или чертёж, я так и не определился с правильным названием сего действа. Сфокусировав, я спроецировал его прямо на экран, даже не ожидая, что это окажется не так и просто. Создаваемый мной рисунок словно преодолевал некое сопротивление, он отказывался проецироваться и загораться на экране.

Чтобы преодолеть это сопротивление я напрягал все силы, черпая их изнутри. Я толком и сам не понимал, откуда берутся силы на дар, и делал это интуитивно. Возможно, также поступали и остальные, я никого об этом не спрашивал.

Рисунок мерк, теряя цвет и интенсивность, экран гудел всё громче, принимая на себя невидимые частицы излучения дара. Рисунок не стал цветным, а перешёл в чёрно-белый цвет, из-за чего стал еле виден, но я упорно продавливал его изображение на экран, напрягая все внутренние силы на противостояние.

— Что-то слабенько, — послышался голос профессора, который сидел за какой-то аппаратурой и настраивал её верньером, подкручивая в нужную сторону.

Гнев от этих слов подхлестнул меня сильнее пощёчины, и я напряг все силы, чтобы доказать обратное. Экран принял на себя проекцию, и на краткий миг озарился картиной внутреннего устройства вагона в ярком цвете, но это длилось не больше двух ударов сердца, потом он погас, а я вывалился из неравного противостояния с экраном.