Несмотря на все мои достижения, мне по-прежнему шестнадцать лет, у меня нет высшего образования и чётко определённой земной профессии. Даже в Бауманке пришлось взять академотпуск.

— У меня растут года, — ответил я, — будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься? [3]

— Не понял, — признался Сернан. — Ты это к чему?

— Я, кажется, понял, — сказал Быковский. — Юноша в сомнениях. Юноша сделал, что хотел и теперь не знает, что делать дальше.

— А! — сказал Юджин. — Экзистенциальный кризис. Понимаю. Проходил и не раз. Значит так. Берёшь бутылку виски…

— Да ну вас на фиг, — сказал я. — Нет, чтобы помочь и утешить. Подкалывают они.

— Ерунда вопрос, — сказал Сернан. — Ты — астронавт. И Кемрар Гели тоже был астронавтом. Более того, таких знаний и умений, как у тебя, нет ни у кого на Земле.

— Именно, — подтвердил Быковский. — Тебе напомнить, что официально ты считаешься космонавтом-стажёром? Когда прилетим, буду ходатайствовать перед министром обороны о присвоении тебе почётного звания лётчик-космонавт СССР. С вручением почётной грамоты, нагрудного знака и удостоверения. Всё, что положено.

— Поддерживаю двумя руками, — сказал Юджин Сернан. — В свою очередь буду ходатайствовать в НАСА о получении тобой звания «астронавт» с вручением золотого значка. А затем о награждении тебя Congressional Space Medal of Honor [4] Они, скорее всего, и сами додумаются, но подтолкнуть их мысль не помешает.

— Бауманку свою окончишь экстерном, — сказал Быковский. — Сам же говорил. Только космонавтика, тут и думать нечего. Всё остальное — приложится.

— Космос будет наш, — снова подмигнул Сернан и показал «окей» из указательного и большого пальцев.

— Спасибо, ребята, — растроганно сказал я. — А то я как-то растерялся немного.

— Ерунда, — сказал Быковский. — С каждым бывает.

— Обращайся, — улыбнулся Юджин. — Для чего ещё нужны друзья?

— Внимание! — раздался в динамиках голос капитана. — Старт через пять минут. Всем срочно занять места согласно штатного расписания.

— Пошли, — поднялся Быковский. — Не будем нарушать дисциплину.

Мы встали и пошли. Впереди нас ждал старт, разгон, анабиозные камеры и Солнечная система. Для начала. А дальше посмотрим.

[1] Стихи Полины Орынянской

[2] В нашем прокате «В джазе только девушки».

[3] Цитата из стихотворения Владимира Маяковского «Кем быть»/

[4] Космическая медаль Почёта Конгресса, высшая гражданская награда для астронавтов США, учреждена в 1960-м году.

Мы вынырнули из нуль-пространства за орбитой Нептуна, на расстоянии около пяти миллиардов километров от Солнца.

Вынырнули, пришли в себя после анабиоза (корабельный врач Эрри Рутби заверила нас, что всё в порядке, но в ближайшие полгода следует воздержаться от новых погружений в анабиоз — для организма это не слишком полезно), определились с координатами.

Пять миллиардов километров — это до хрена как много.

Зато безопасно, поскольку абсолютно исключён вариант, при котором «Горное эхо» выходит из нуль-пространства в той же самой точке, где находится тот же Нептун, Уран или любое другое небесное тело Солнечной системы.

Да, вероятность этого, даже, если ты выныриваешь где-нибудь между Землёй и Марсом, крайне мала.

Сравнима с вероятностью попадания метеорита в человека. Насколько мне известно, за всю историю наблюдений такое случилось лишь однажды: тридцатого ноября тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года в американском штате Алабама. Метеорит весом почти четыре кило пробил крышу, разбил радиоприёмник, срикошетил и на излёте ушиб домохозяйку по имени Энн Ходжес, лежащую на диване.

Шанс — один к десяти миллионам. Примерно.

Но всё-таки не нулевой и лучше не рисковать.

Поэтому — за орбитой Нептуна.

Ещё на Гараде, когда обсуждали маршрут, я высказал мнение, что всё хорошо, но больно долго добираться до Земли. Больше двадцати недель получается, пять месяцев.

— Пойдём с перегрузкой, — предложил Сернан. — Как тогда, когда разгонялись от Земли, помнишь?

— Два с половиной месяца на двукратной, — быстро посчитал в уме Быковский. — Нет уж, спасибо, я лучше пять месяцев потерплю. Домой хочется, но не такой ценой.