— Ага, — говорит Мартина, переключив внимание на Пейсли. — За выходные погибло много рыбы, и были взяты пробы воды. Похоже, в озере завелась какая-то новая растительность, и она ядовита для рыб. Может быть ядовита и для людей и домашних животных. В районе пляжа ничего не нашли, но на всякий случай решили на этой неделе провести полную очистку от водорослей, прежде чем снова открыть озеро.

— Ого! — удивленно восклицает Пейсли.

Я обхватываю одной рукой живот. Трудно сказать, проголодалась я или меня тошнит. Прошлым вечером я за ужином из вежливости перехватила несколько кусочков, но уже не помню, когда в последний раз ела по-настоящему. Наверное, это был ужин в воскресенье перед тем, как Кейден сказал мне держаться подальше от Уиндермера. Живот урчит, потом замолкает, стянувшись в один тугой болезненный узел.

Мартина присаживается на корточки рядом с Пейсли и показывает на работницу парка, которая стоит на берегу в нескольких метрах перед нами и командует лодками на озере.

— Пола Эймс, директор парка Херрон-Миллс. Очень хороший специалист.

Я обвожу взглядом озеро. Посреди воды, ближе к тому берегу, что выходит на мельницу Арлинг, чем к отгороженному мелководью, женщина с длинным багром что-то говорит в рацию. Она слишком далеко от меня, чтобы расслышать ее слова, но в других лодках люди поднимают рации к уху, а потом лодки начинают двигаться в ее сторону. Один из сидящих в первой подошедшей лодке поднимает что-то похожее на огромный фонарь и светит в воду.

На берегу прямо перед нами с треском оживает рация Полы Эймс, и пчелы вдруг замолкают.

— Эй, Пола, кажется, мы что-то нашли. Похоже на небольшую лодку на дне. Глубина тут метров девять, плюс-минус, так что нам понадобится водолаз.

Гудение пчел сменяется шепотками в толпе. Я слышу бормотание: «пропавшая лодка Кэтрин Хант…», «думаешь, она решила покататься по озеру?..» и «Зоуи…», «Зоуи…», «Зоуи…»

Мои глаза прикованы к сверкающей поверхности озера. Уши перестают воспринимать звуки. Темной, бездушной волной накатывает воспоминание. Я стою на коленях на берегу, передо мной расстилаются черные жадные воды. Холодный ветер хлещет по щекам, тошнотворное ощущение от избытка виски и бог знает чего еще в желудке. Истошный визг Кейли в ушах, ее руки, цепляющиеся за меня и пытающиеся оттащить назад.

Тело Зоуи в воде. Уходит все глубже и глубже.

— Анна? — Пейсли смотрит на меня снизу вверх.

Я заставляю себя улыбнуться и сказать, что все хорошо. У нас все хорошо.

Когда приезжает полиция, нам всем сказано уходить, разойтись по домам, выметаться. Мы идем к выходу из парка вместе с остальной толпой. Мартина болтает без умолку, а Пейсли держит нас обеих за руки.

— Мы не знаем, что они там найдут, — уверяю я Пейсли, хотя голос у меня — лишь бледное подобие обычного. — В такой солнечный день от фонаря толку мало. На дне озера может оказаться что угодно. Просто большой камень.

Но это не камень. В холодной глубине души я это знаю. Там, в той лодке, лежит Зоуи. Ноги подкашиваются, и Мартина еле успевает схватить меня за руку, не давая упасть.

— Я отведу тебя домой, — говорит она. — Ты плохо выглядишь.

— Со мной все в порядке, — бормочу я, хотя это не так.

Я больше не могу держать эти факты в разных коробочках. Зоуи написала мне в декабре. Она дала мне свой номер. Рассказала мне о своей жизни.

В новогоднюю ночь она исчезла. В новогоднюю ночь я была в отключке…

— Я отведу Пейсли к миссис Беллами и объясню, что ты плохо себя чувствуешь. Тебе надо поспать.

Я слабо киваю. Пейсли берет меня за руку и желает поскорее поправиться. Так мы и идем до самого Кловелли-коттеджа, где Мартина отправляет меня в обход к домику у бассейна, а сама ведет Пейсли к главному крыльцу.

Я каким-то образом захожу внутрь. Оставшись одна, дрожащими руками вытаскиваю телефон.

— Ты должна рассказать мне правду о новогодней ночи, — говорю я, когда Кейли берет трубку.

На том конце повисает молчание.

— Я начинаю вспоминать, — настаиваю я. — Что-то ужасное…

Я всем весом наваливаюсь на дверь домика. Ноги меня не держат.

— Анна, — наконец говорит она. — Нам надо поговорить о тех событиях. Но не по телефону.

— Ты должна мне сказать, — снова говорю я. — Мы вместе приехали в Херрон-Миллс. Что произошло с Зоуи?

— Послушай, — она говорит со мной, словно мать, пытающаяся урезонить непослушного малыша. — Я поискала эту Зоуи Спанос. Мы с ней не знакомы.

Кейли говорит уверенно. Но она лжет.

— Я все выдержу, Кей. Мы были вместе. Ты и я.

Она умерла в ту ночь.

На другом конце провода Кейли глубоко и резко вздыхает. Она пытается защитить меня, но я-то знаю. В этом звуке скрыто все то, что она не желает мне рассказывать.

— Возвращайся домой, Анна. Тогда мы сможем нормально поговорить.

Я бросаю трубку, не попрощавшись. Мрачные образы, преследовавшие меня все лето, пляшут по стенам домика сцена за сценой.

Пейсли, плавающая в океане лицом вниз, и ее светлые волосы трепещут вокруг головки, словно нимб.