— Все в порядке. Я понимаю.

Она улыбается, вероятно, вспоминая, как я нянчилась с их сыном. Давайте просто скажем, что Эндрю и кексы не сочетаются.

— Он обещал, что постарается сегодня оставаться чистым.

— Думаю, он, возможно, немного приврал, — говорит Рид, впервые вступая в разговор.

Я смотрю туда, где Шейн стягивает рубашку своего сына через голову, в то время как Эндрю ерзает рядом с ним.

— Мне кажется, дяде Шейну, возможно, нужна небольшая помощь.

Мел поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как их сын убегает, голый выше пояса.

— Что, черт возьми, мне делать с этим ребенком?

Она не дает мне времени ответить, прежде чем направиться к дяде Шейну. Как только она достигает его, ее палец начинает размахивать перед его лицом. Я вижу, как двигаются ее губы, и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что она ругается.

— Какого черта она злится на Шейна? Он не виноват, что их ребенок — свиная версия Чарли Брауна.

Я обыскиваю пространство вокруг них, пока не нахожу источник проблемы.

— Видишь эту тарелку, стоящую рядом со стулом дяди Шейна?

— Ах, торт.

Я качаю головой.

— Это не свадебный торт. Это крошечный пирог с шоколадным печеньем от тети Бети.

— О, черт. Бьюсь об заклад, парень в дерьме, — говорит он со смехом. — Заднице Шейна сейчас не поздоровится.

Я смотрю, как дядя Шейн следует за Мелани в мастерскую.

— Уверена, что он сделает что-нибудь, чтобы вернуть ее расположение.

Глава 6

Шейн

Она смотрит на меня, когда заходит в мастерскую, встряхивая рубашку Эндрюса.

— Все испорчено, полностью испорчено.

Я подхожу к своему шкафчику и достаю средство для чистки жира, которым пользуюсь, чтобы мыть руки.

— Может быть, это выведет пятно.

— Сомневаюсь в этом, — говорит Мел, вырывая средство у меня из рук. — Вероятно, мне придется выбросить ее, как я делала со всеми остальными.

Я качаю головой, следуя за женой по коридору. Не могу поверить, что она так разозлилась из-за рубашки. Она должна была уже привыкнуть. Маленький засранец портил одежду с того самого дня, как вернулся домой из роддома. Если это было не детское питание, то было что-то чертовски похуже.

— Не понимаю, почему ты так злишься. Это всего лишь чертова рубашка.

Мелани рывком открывает дверь ванной и врывается внутрь.

— Это вторая рубашка за день. Это если не считать блинного сиропа, которым он вымазал всю пижаму сегодня утром.

Мои руки взлетают в воздух.

— Не я готовил блинчики. Это была ты.

Она ворчит, очевидно, чертовски злая, когда включает воду в раковине.

— Я хотела блинчиков, так что подай на меня в суд.

— Ну, а я хотел пирог.

Ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня в зеркале, окуная рубашку Эндрю в воду.

— Шоколадный пирог.

— Ты запретила это дерьмо в доме. Я не могу съесть даже гребаный батончик «Сникерс» в собственном доме. Если у меня есть шанс съесть немного шоколада, я пользуюсь им.

Она бросает рубашку и поворачивается ко мне.

— Ты можешь взять столько шоколада, сколько захочешь, только не ешь его в присутствии нашего сына.

— Ты действительно позволяешь этому дерьму достучаться до тебя без причины. Он был грязным, теперь нет. Тут не из-за чего злиться.

— Он полуголый на свадебном приеме твоей племянницы, — кричит она, упирая руки в бедра.

— Она вышла замуж за гребанной мастерской. Сомневаюсь, что она придерживается дресс-кода, — говорю я, мой голос ничуть не менее громкий, чем у нее.

— Не смей на меня кричать.

Я смотрю на нее секунду, затем делаю глубокий вдох.

— Ты знаешь, как это работает. Мы кричим друг на друга в течение часа, а потом трахаемся. Хотя я предпочел бы трахнуться сейчас и пропустить крики.

— Что ты мне только что сказал?

Я придвигаюсь ближе, наклоняясь к ней, чтобы перекрыть воду. Кладу руки ей на бедра, поднимаю ее и сажаю на край раковины.

— Черт, Шейн. Теперь я мокрая, — визжит она, пытаясь встать.

Я кладу руки ей на бедра, удерживая ее на месте.

— Я собираюсь съесть твою киску. И когда я закончу, у тебя будет выбор. Ты можешь либо отсосать мне, либо я могу трахнуть тебя.

Ее глаза вспыхивают, прежде чем она раздвигает ноги.

— Я решу после.

Я протягиваю руку ей за спину и расстегиваю молнию ее платья, стягивая его ниже ее восхитительных сисек. Как только холмики обнажаются, мой рот накрывает их, посасывая и облизывая ее соски, превращая их в твердые пики. Ее руки запутываются в моих волосах и прижимают мою голову к своей груди, пока я поклоняюсь ей. Вскоре моя маленькая шалунья использует мои волосы, чтобы направлять меня вниз по ее телу туда, где я нужен нам обоим.