Заславский довольно долго и подробно рассказывал Царю и его обер-камергеру то, что понял к этому моменту сам. Он искренне интересовался тем, что делала его обожаемая Дусенька, которой он все никак не решался признаться в своей бесспорной и безоговорочной симпатии. Он уж и не думал, что после первой жены сможет испытать нечто подобное. Однако то, что накрыло его сейчас, было куда сильнее. Возможно, эти чувства были более зрелыми, а возможно, та, первая, любовь уже казалась слишком далекой. Но короткое время, что ему удалось прожить со своей первой женой, сейчас виделось какой-то нереальной сказкой, которая слишком быстро промелькнула и закончилась. Он уже давно отпустил ее, оставив в памяти лишь светлый образ ангела, который имел мало общего с реальным человеком. А порой ему и вовсе казалось, что то счастье просто ему пригрезилось. Только Петруша, его сын, напоминал, что все было наяву. Евдокия же была настоящей, реальной и настолько притягательной женщиной, что у него голова шла кругом. Одно ее присутствие рядом будоражило кровь, а еще ее почему-то очень хотелось защищать. Несмотря на всю внутреннюю силу и жизнерадостность, что расходилась от нее кругами, он буквально кожей ощущал, как ей нужна защита и поддержка, а потому влюбленному князю приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не обнимать девушку при каждом удобном и неудобном случае. Хотя это получалось у него не всегда. Сейчас же, когда Евдокия отсутствовала столь долгое время, где-то рядом с сердцем у мужчины поселилась сосущая пустота, которая немного притуплялась, когда они беседовали с ней по магофону.

— Интересно… — наконец, протянул Долгорукий, когда получил исчерпывающий ответ на свой вопрос. — Очень интересно! — он сделал глоток уже остывшего взвара и снова взглянул на доклад в своих руках. — Тут еще с десяток различных изобретений, которые могут упростить жизнь не только магов, но и обычных людей…

— Часть этих изобретений вполне можно переработать на военные нужды. И напрашивающиеся стационарные и переносные щиты для солдат, амулеты молний и амулеты защиты — это лишь то, что приходит на ум первым. Но если задуматься и задаться целью, то даже простой «Очищающий амулет» можно переработать так, что мало врагам Империи не покажется!

Самодержец на это лишь задумчиво покачивал головой. Так, мол, князь, все так. Однако, чем дальше тот рассуждал, тем мрачнее становился государь.

— Все это хорошо, Дмитрий Максимович, только все эти изобретения рано или поздно окажутся в руках наших врагов.

— Я думал об этом, — серьезно ответил тот. — Но жизнь без магии закончилась уже более двухсот лет назад, а мы все никак не можем принять, что ее нужно активно развивать, что она может служить на благо человека, а не только для его убийства. И Евдокия Поликарповна как никто другой это демонстрирует. К тому же мы не можем гарантировать, что наши соседи не ведут подобных исследований. Магия уже изменила нашу жизнь! И сейчас нам лишь остается решить: хотим мы возглавить все это или предпочтем двигаться в кильватере прогресса.

В комнате ненадолго повисла тишина. Потом император дернул головой, будто от чего-то в своих мыслях отмахиваясь.

— Не знаю, господа, не знаю… — проворчал он. — Столько новшеств, что сложно просчитать последствия их введения. И ладно бы просто изобретательством занимались! Обеспечили бы им условия и анонимность, и пусть бы работали на благо империи! Но ведь они требуют создать женскую магическую гимназию! — он устало потер переносицу. — Эх, стар я уже для всех этих новаторств…

— Так, может, пока с гимназией повременить? — выдвинул предложение Долгорукий. — Пусть еще немного обучатся, поработают на благо государства…

Ответить самодержец не успел, так как в комнату постучали, и секретарь, извинившись, сообщил, что от графа Бехтеева пришло срочное сообщение.

— Что случилось? Это настолько срочно? — чуть сдвинув брови, поинтересовался царь.

Секретарь скосил взгляд на Заславского и ответил:

— Пропала княжна Раевская.

Не отдавая себе отчета, князь встал, с шумом отодвигая кресло:

— Что значит — пропала? Когда?

— Несколько часов назад во время поездки царевны в монастырь на моления…

Несчастному секретарю устроили настоящий допрос с пристрастием, после которого Заславский обратился к царю:

— Ваше Императорское Величество, разрешите отправиться на поиски княжны и разобраться во всем на месте!

— Охолони! К тому времени, как ты туда доедешь, неделя пройдет.

— Ничего. Мое присутствие в любом случае не будет лишним. Заодно и с этим Кромлехом разберусь.

Император ненадолго задумался:

— Ладно. Езжай, все равно ведь на месте не усидишь. Только кого-нибудь из ученой братии с собой прихвати.

Не успел царь договорить, Заславский откланялся и быстрым шагом направился прочь.

Белый туман понемногу рассеивался. Я перестала голосить и огляделась. Вокруг меня были все те же камни, я так и продолжала стоять на непонятном жертвеннике. А вот когда белесая дымка отступила дальше, поняла, что пипец котенку. То есть мне. Потому что вокруг не было подлеска и привычных заросших холмов — везде, насколько хватало взгляда, раскинулись поля, а совсем недалеко блестела лента реки. В общем, все выглядело так, будто я попала в период юности этого Кромлеха. И в голове появилась дикая мыслишка, что так можно провалиться во времени очень глубоко, в зубы к динозаврам. Но эти каменюки рукотворного происхождения, а потому если уж я и попаду в гости к дино, то будут они не такими зубастыми и большими, как до падения на планету кометы. Хотя чем это мне поможет — тот еще вопрос. В общем, в голову от шока лез полнейший бред.

Показалось, что руна под ногами опять светится, и я с визгом соскочила с камня. Не хватало мне снова куда-нибудь переместиться! Да хоть к тем же динозаврам! И кто сказал, что их здесь нет? Для начала нужно понять, куда я попала. Выбежав за пределы каменного круга, я немного выдохнула, но непонятно откуда взявшийся голос заставил сердце очередной раз отправиться в галоп:

— Эй, дылда! Ты бы сошла с моего плащика. Чай, не твоя собственность!

Я не то, что сошла, я подпрыгнула так, что позавидовал бы и профессиональный акробат. А, обернувшись, увидела маленького заросшего чем-то мало похожим на волосы человечка, что примостился около одного из камней и догрызал луковицу. Перед ним и правда было расстелено нечто, что при ближайшем рассмотрении вполне могло сойти за плащ, на котором разложена нехитрая снедь.