Сборы его оказались недолгими - кое-какие вещи, немного еды, суточный диск, измеряющий время, деньги - в золотой аситской монете, и оружие. Оружие - гибкий клинок, нож с нефритовой рукоятью и карабин с обоймой на шесть патронов - было необходимым; в былые времена у озерных берегов разгуливали тигры, и Дженнак полагал, что за истекшие сто лет ситуация не слишком изменилась.

Торопливо наполнив мешок, он повесил его на плечо и взялся за пояс, длинный черный ремень с бронзовой пряжкой в форме расправившего крылья сокола. Если не считать клинка великолепной одиссарской ковки, пояс был единственной ценностью, взятой Дженнаком с собой. Почти три века назад свалил он в рардинских болотах какую-то древнюю тварь, сгубившую его телохранителя, и другой телохранитель, Ирасса, вырезал из кожи чудища этот черный ремень, столь прочный, [что на нем можно было подвесить самый тяжелый из дальнобойных метателей. Дженнак ценил пояс - то была память об Ирассе и погибшем сеннамите Хрирде, о юной девушке Чали с берега Матери Вод и о многом другом, что хотелось ему сохранить навечно. И пусть он не верил уже в богов, в дни радостных и несчастливых знамений и прочие приметы, казалось ему, что пояс сей приносит удачу - будто все умершие и погибшие, Хрирд, Ирасса, Чали и Хальтунчен, рожденный ею ребенок, его [сын, держались за другой конец ремня, передавая ему, Дженнаку, свои силы.

Держа пояс в руках, он вернулся на галерею, отметив, что пилоты в кабине управления оживились и спорят о чем-то, яростно жестикулируя и показывая вниз. С ними был Туап Шихе; он стоял молча, сгорбившись, со зрительной трубой, нацеленной на поднимавшиеся к небу крыланы. Сквозь стекла отсека I Дженнак видел его ястребиный профиль и медленно багровевшую шею: вероятно, акдам разглядел, какие подарки несут два маленьких серебристых аппарата. Они парили уже на высоте трех тысяч локтей и продолжали упрямо карабкаться вверх; и теперь всякий мог различить негромкий гул их моторов.

Дженнак склонился над Чени, глядевшей на него с изумлением, расстегнул предохранительные пряжки и рывком выдернул ее из кресла.

– Встань сзади, чакчан, прижмись к моей спине и обними за шею.

Она повиновалась без единого слова, и он отметил, что руки ее не дрожат, а дыхание остается ровным. Дженнак не сомневался: если бы он велел ей прыгнуть за борт в одиночку, Чени сделала бы это - только спросила бы, где его поджидать, у моста из радуги, что ведет в Чак Мооль, или в уютном внутреннем дворике их дома в Шанхо. Дженнак перехватил ее талию черным ремнем и, притянув к себе поплотнее, прижав заодно и мешок, соединил концы пояса. Теперь они были связаны;

Чени покорно стояла за его спиной, и сквозь плотную шерстяную ткань куртки он чувствовал тепло ее тела. Она дышала ему прямо в затылок.

– Это летатели мятежников, - сказал Дженнак не оборачиваясь.
– В них россайнские пилоты, а может, изломщики, коль они научились управлять крыланами. Так что боюсь, милая, до Росквы нам не долететь. Эти парни сожгут «Серентин» - теми ракетами, что мы слали им из Шанхо.

– Что будем делать?
– спросила Чени, переплетая пальцы на его груди.

– Прыгнем. А там - все в руках Шестерых!

Он произнес это по привычке, перейдя с арсоланского, на котором они говорили, оставаясь вдвоем, на родной одиссарс- кий. Разумеется, Кино Раа, Шестеро Богов, не могли их спасти - или, вернее, спасли задолго до рождения Дженнака, одарив своей светлой кровью земных потомков. И потомки эти, которых насчитывалось уже так немного, отличались редким долголетием - а иные из них и другими талантами, столь же необъ- янимыми.сколь и чудесными. К счастью или к горю, Дженнак был одарен щедрее прочих.

Крыланы тем временем поднялись на семь тысяч локтей и заваливались теперь хвостами к земле, а клювами целили в подбрюшье «Серентину». Уже можно было различить дрожащие круги винтов, бешено вращавшихся над крыльями и над кабиной, увидеть скорченные фигурки пилотов и острые жала ракет, что отсвечивали в солнечных лучах серебряным и алым. Один из летателей заходил с юга, другой - с севера, и паривший над ними корабль был уже взят в клещи прицелов - а значит, взвешен, исчислен и списан в небытие.

Кажется, Туап Шихе понял, что означает это стремительное нападение: гулко хлопнули крышки балластных шлюзов, моторы «Серентйна» взревели, палуба под ногами Дженнака дрогнула, и воздухолет медленно начал подниматься. Он видел, как акдам, заметивший их с Чени, машет рукой, приказывая покинуть галерею, словно тонкие стены гондолы могли спасти их от смерти и огня. Потом он ощутил движение за спиной - его подруга глядела вниз, на приближавшиеся аппараты, на озеро и далекую землю. Очень далекую! Теперь она казалась не мягкой медвежьей шкурой, а множеством копий-сосен, готовых пронзить живот, переломать кости и выпустить кровь — всю, до последней капли. Соснам было без разницы, являлась ли та кровь алой или багряной, кровью потомков богов или обычных людей; их интересовал результат. И они дожидались его, застыв в мрачном и тупом равнодушии.

– Отчего мы не прыгаем, милый?
– спросила Чени.

– Ждем, когда они выстрелят, - отозвался Дженнак.
– Не промахнутся, я думаю, но все же... Торопливый койот чаще бегает с пустым брюхом.

– А что там... там, внизу?
– вновь спросила Чени, и голос ее едва заметно дрогнул.

– Лес, озеро, тигры... ну, еще дейхолы да изломщики... разбойники, как их называют в Асатле...
– Протянув руку назад, он похлопал Чени по упругому бедру - Не бойся, малышка! Если долетим до земли, столкуемся и с тиграми, и с дейхолами.