Шрифт:
Ее парализовало перед смертью, она не могла говорить, но Николай помнит, как мать мучилась, пытаясь что-то объяснить ему.
Только сейчас Николай подумал о том, как много сил она потратила на то, чтобы поставить его на ноги. И денег. Эта простая мысль сама собой пришла в голову. Откуда вдруг появились деньги на консультации у всех этих медицинских светил, важных профессоров, восседающих в просторных кабинетах?!
На глазах Першина выступили слезы. Ну, конечно! Почему никогда не задумывался об этом раньше? Она брала червонцы из тайничка и поедом ела себя за то, что пользовалась этими деньгами.
Он до боли стиснул ладони.
— Бедная мама! С ее-то характером…
Ничего не жалела для сына, даже через собственное «я» переступила, чтобы ему помочь. А сама… Николай на похороны еле-еле наскреб денег. Господи, ну и жизнь!
Он долго сидел, понурившись. По всему выходило, что клад Пимена существует, вернее, он существовал тогда, в 65-м году, когда Кольке было восемь лет, только вот сохранился ли он до сих пор…
Сейчас в нем боролись два человека. Один, робкий, боязливый, суеверный, шептал ему, что надо плюнуть на это дело, плюнуть и растереть. И думать об этот забыть. «Окаянные те деньги, окаянные, никому добра не принесут, покуражится только чертяка и…» — он будто слышал сейчас голоса деревенских старух. «Клад добудешь, да домой не будешь».
Второй человек, циничный, насмешливый, называл его неудачником и высмеивал незадачливого кладоискателя.
Николай встал, завернул монеты в темную фланельку, положил их в ту же самую маленькую коробку, которую засунул на прежнее место. Подумав, вытащил один червонец.
— Это судьба, — произнес он вслух, лихорадочно вышагивая по комнате. Он попытается отыскать остальные монеты. Иначе просто сойдет с ума. С удивлением почувствовал, что, едва так подумал, мгновенно унялось начавшееся сердцебиение и на душе стало спокойнее.
Николай спрятал одну монетку в кошелек и вспомнил, что сегодня пятница и вечером их компания собирается у Славика Доронькина, чтобы расписать очередную «пульку».
Глава 4
Игру начали с небольшим запозданием. Костя Шигин по прозвищу Костыль немного задержался.
— Ну ты у нас, блин, самый деловой, — недовольно буркнул Славик, открывая дверь партнеру и даже не пытаясь скрыть раздражение. — Занятой вдребезги.
— В метро сбой, в туннеле минут на двадцать застряли, на кольцевой всех высадили. Пришлось на перекладных добираться, — оправдывался Костыль, вытирая выступивший на лбу пот.
— Опять, что ль, кого-то подорвали? — лениво спросил Доронькин.
— А хрен его знает! — пожал плечами Шигин. Его лицо с отечными мешками под глазами выглядело нездоровым.
«Морда — мятый плюш», — говорил в таких случаях Славик. Ясное дело, перебрал вчера парень, крепко перебрал. Впрочем, Доронькину на это было наплевать. Его полная фигура с вывалившимся из брюк животом выражала полное презрение к Шигину и ко всему тому, что не имело отношения к его собственной персоне.
— Все собрались, одного тебя ждем.
За стол сели в начале седьмого вечера.
— Чистая скатерть да жена — главные враги преферанса, — начал балагурить Славик, к которому вернулось хорошее настроение, испорченное непредвиденной задержкой Костыля.
Партнеров было четверо.
Хозяин квартиры, Доронькин, был средним игроком. За карточным столом он, нагловатый и циничный в жизни, был излишне осторожен, не делал резких движений и старался подстраховать себя от риска. Выигрыш или проигрыш зависел от того, в каком настроении пребывал. Он никогда не садился за стол с незнакомым игроком. Чаще всего «пульку» расписывали у него.
Славик жил один. Полгода назад развелся со своей «благоверной», как любил иногда изящно выразиться, и с тех пор жил один. Этот странный брак просуществовал недолго. Знакомые подозревали, что он вообще был фиктивным. Доронькин на этот счет помалкивал. В квартире во все времена наблюдалось полное отсутствие жены. Различные дамочки здесь иногда появлялись, но надолго ни одна не задержалась.
Недавно в результате многочисленных обменов ему удалось, наконец, заполучить квартиру в престижном районе города в добротном доме сталинской постройки. Какую изворотливость пришлось проявить, сколько сил было ухлопано на это!
Результатом Славик был доволен. Еще бы: большая квадратная комната с кладовкой, просторная кухня-столовая, прихожая, в которой могли одновременно раздеваться несколько человек, — это ли не предмет мечтаний для одинокого мужчины! А главное, до центра — рукой подать, три станции, и метро рядом. Когда ему намекали на обзаведение новой спутницей жизни, он махал руками: «Только через мой труп!» К сорока трем годам у него сложились повадки закоренелого холостяка. Игра в преферанс была него хорошей разрядкой. Кого-то рыбная ловля прельстила, кого — охота, а для Доронькина перекинуться в картишки — самое разлюбезное занятие.